How Asia Found Herself

Тем не менее, выборочно переводя английские материалы на урду и другие языки, индийские авторы имели больше возможностей для викарного использования этого колониального информационного порядка, чем многие их коллеги на Ближнем Востоке или в других регионах Азии. Различные ближневосточные авторы и печатники даже переехали в Калькутту и Бомбей, чтобы воспользоваться преимуществами более широкого доступа к информации и меньшими ограничениями цензуры (не говоря уже о возможностях торговли). Примерно с 1900 года появился конкурент этому информационному порядку, поскольку рост Японской империи привел к постоянным попыткам собрать и институционализировать знания на японском языке о других регионах Азии. Но, как мы увидим, будучи имперской страной, Япония обратилась к ряду индийских и европейских информаторов, как в виде учителей, так и в виде учебников.

Именно Индия стала ключевым, хотя и далеко не единственным информационным центром для самопознания Азии. Не случайно именно в Калькутту отправился Окакура, чтобы углубить свое ранее теоретическое восприятие других культур континента (хотя его сочинения сохраняли японо центризм). Колониальные Калькутта и Бомбей служили важнейшими коммуникационными узлами Евразии, которые, как мы увидим, использовались исследователями межкультурного взаимодействия из стран Ближнего Востока, Китая и Японии не реже, чем из Европы. Выдающееся положение этих двух великих портов объясняется не только политическими соображениями, но и огромным объемом людских потоков, полиглотностью издательской индустрии, доступом к европейской информации и положением в центре морских путей, связывавших Азию и Европу воедино.

По сравнению с этой морской информационной географией так называемый Шелковый путь в эпоху имперского пара и печати был практически неактуален - ни в качестве вклада в общественную сферу, ни даже в качестве вдохновляющей идеи. Придуманный прусским бароном фон Рихтгофеном, термин "Шелковый путь" не был переведен на азиатские языки до самого конца рассматриваемого нами периода, что делает его неактуальным даже в качестве концептуальной хартии азиатского единства. Ему придется дожидаться рассвета XXI века, чтобы вступить в свой сезон под солнцем китайской дипломатии "мягкой силы".

 

Через всю Азию в шести главах

В XIX веке, когда инфраструктура европейской империи привела народы Азии к более тесному взаимодействию, чем когда-либо прежде, распространение печати позволило индийским, иранским, арабским, турецким, бирманским, афганским, японским и китайским писателям распространять сообщения о ранее малопонятных культурах на континенте, который они теперь называли "Азией", приняв древнегреческое обозначение на своих языках. Но прибытие коммуникационного пакета из пара и печати не только расширило интеллектуальные горизонты, но и привело к распространению непонимания, споров и полемики, прокатившихся по ставшей квелой общественной сфере. Азиатская печатная революция не стала предвестником утопии экуменического взаимопонимания в той же мере, что и ее современный онлайн-наследник. Следовательно, чтобы проследить межкультурное знание, распространявшееся через паровые и печатные коммуникации, мы должны отделить механический процесс соединения от семантического процесса понимания. Как бы ни были близки эти два процесса, они ни в коем случае не были соразмерны.

Охватывая всю Азию в период ее максимальной интеграции в эпоху европейских империй, следующие главы раскрывают возможности и ограничения, которые делали межкультурное взаимопонимание не столько неизбежным побочным продуктом политической или экономической интеграции, сколько переменным результатом более тонких моральных и герменевтических процессов. Снова и снова мы будем видеть, как коммуникационные инфраструктуры европейских империй закладывали основные структурные параметры взаимодействия. Но за пределами этой механики связи, когда мы обращаемся к семантическим свидетельствам конкретных текстов, мы видим, что не было единой идеологии, ведущей к улучшению межазиатского взаимопонимания. При всей своей позднейшей известности в историях, написанных с конца империи и до наших дней, антиколониальные азиаты озвучивали лишь один набор мотивов, который с точки зрения знания разнообразных культур, которые они стремились объединить, был далеко не самым продуктивным. Вместо этого мы увидим, как восприятие различных регионов Азии формировалось под влиянием более разнообразных факторов взаимодействия и переменчивых колебаний интереса, а также постоянной проблемы многочисленных письменных систем континента. Препятствия, случайности и идиосинкразии, формировавшие взаимопонимание между различными народами Азии, показывают, что не существует естественного или неизбежного пути для развития знаний о других культурах. Это главный урок глобальной интеллектуальной истории.