How Asia Found Herself

Последний набор интерпретационных и информационных преимуществ, которые европейские исследователи имели перед своими азиатскими коллегами, обусловлен физической и лингвистической географией Европы. Это позволяло ученым легче перемещаться между основными центрами востоковедения - Лондоном, Парижем, Берлином и Санкт-Петербургом - и общаться друг с другом лично, в письмах или в печати на ключевых научных языках - английском, французском и немецком, которые востоковеды разделяли от Будапешта до Эдинбурга и далее до Соединенных Штатов. Только в Индии разнообразие языков и шрифтов представляло собой гораздо более серьезные препятствия для потока информации по сравнению с теми, которые существовали у тесно сплоченного круга европейских востоковедов с их общими сетями, связывавшими университеты Европы с Азиатским обществом в Калькутте и Французской школой стран зарубежного Востока в Ханое. Даже когда мы видели индийских ученых, занимающих ведущие позиции в Азиатском обществе и Калькуттском университете, их труды на английском и, в некоторой степени, бенгальском языках были мало распространены в многочисленных языках азиатской общественной сферы. На практике для многих азиатских исследователей эти барьеры легче всего было обойти, опираясь на колониальный лингва-франка, будь то английский, русский или французский. Даже в неколонизированных регионах - таких как Иран и Афганистан - французский, русский и немецкий языки выполняли аналогичную функцию, предоставляя доступ к большим информационным ресурсам востоковедов и христианских миссионеров, чьи труды, как мы видим, также переводились в Японии, чтобы начать собственный колониальный сбор данных о регионах, которые были переосмыслены как Тойо (Восток) или Аджиа (Азия).

Цель указания на разнообразные способы, которыми многие (хотя далеко не все) межкультурные исследователи Азии выбирали такой информационный аутсорсинг, не в том, чтобы устроить некое посмертное соревнование между европейскими востоковедами и их азиатскими коллегами. Это далеко не так. Как показал ряд тщательных исследований, бесчисленные забытые азиатские ученые внесли важнейший вклад в европейское знание об Азии. Дихотомия ориентализма и его азиатской альтернативы в конечном итоге столь же иллюзорна, как и представление об Азии, которая полностью отделена от Европы и противоположна ей. Как утверждает индийский историк Китая Тансен Сен, чтобы избежать таких ложных бинеров, "внутриазиатские взаимодействия... . необходимо рассматривать в более широком контексте афро-евразийских сетей". То, что мы здесь проследили, является менее известной азиатской стороной этого более широкого обмена знаниями, в ходе которого люди из Южной и Западной Азии узнавали о Восточной и Юго-Восточной Азии через коммуникационные инфраструктуры или информационные ресурсы, непреднамеренно предоставленные европейцами, а также североафриканцами в отношении важной роли Египта, когда Каир стал самым важным интеллектуальным центром для мусульман из Индии, Китая и Юго-Восточной Азии. Если индийские и иранские ученые узнали о Конфуции из европейских переводов, а китайский студент перевел "Аналекты" на арабский, то все это, в конечном счете, было частью более масштабного и длительного всемирно-исторического процесса евразийского и даже афроевразийского взаимодействия, в котором межкультурное знание всегда было сложной задачей для всех.