...И далее везде

«31 декабря. Атлантический океан.

Утро ознаменовалось не очень-то приятным приключением. И если бы это случилось не в последний день года, а в первый, то есть завтра, и если бы к тому же я верил в приметы, настроение могло у меня сильно испортиться.

В 07.30 шли примерно на параллели мыса Рейс, остров Ньюфаундленд. Произвели срочное погружение и удифферентовались для дальнейшего плавания под водой трехузловым ходом. Все это проделали быстро, за каких-нибудь 8—10 минут. Лодка легко и хорошо управлялась. Приказал дать отбой. А затем команда — «Пить чай!»

В кают-компании обсуждали за столом, как будем встречать Новый год.

Вдруг из центрального поста послышался шум включившейся главной помпы. Лодка приобрела значительный дифферент на корму.

Я поспешил в третий отсек. Беглый взгляд на приборы — теряем плавучесть. Дифферент увеличивается. Помпа полным ходом откачивает из уравнительной цистерны за борт, руль полностью на всплытие, а мы все погружаемся и погружаемся. Нельзя допустить покладки на грунт. Глубины здесь неопасные — 100 метров, не больше, — но отлеживаться на дне нам ни к чему. Это не входит в наши планы.

Принял командование от вахтенного офицера, приказал:

— Дать пузырь в среднюю!

— Скрежет по левому борту… По левому борту скрежет… — посыпались доклады из отсеков.

Но можно было и не докладывать. Всем ясно слышался этот металлический скрежет. «Мина заграждения… Нарвались на минреп…» — вот первая мысль.

— Стоп моторы!

Жду взрыва. Но все тихо. И сразу резкий толчок. Лодку застопорило, ниже она не идет. А крен на корму нарастает. Стук и скрежет в районе седьмого отсека. Что-то нас держит. Минреп? Не похоже. Но, может, висим и на минрепе, зацепившись кормовым горизонтальным рулем. Я обрел способность спокойно рассуждать. Представляю себе так: толчок был настолько резким, что мы бы уже давно подтянули к себе мину и ушли к рыбам на завтрак. Нет, не минреп. Убеждаюсь в этом, вслушиваясь в скрежет. Он носил бы другой характер, был бы гораздо слабее. У нас имелся такой опыт, когда мы форсировали минные поля на учениях. Лодка приобретала дифферент не более 2—3 градусов. А сейчас совсем не то. Мы все еще тремся о что-то кормой. И у этого «что-то» немалая площадь, большая держащая сила. Несмотря на солидную положительную плавучесть, лодка никак не может высвободиться. А о, том, что плавучесть положительная, говорит все увеличивающийся дифферент. Эхолот показывает то 30, то 14 метров, хотя на глубиномере одна и та же глубина. Так что же нас держит?

Почти уверен: затонувший корабль. Мы висим на его мачтах. Лодка, видно, попала кормой под рею. Потому и скрежет на палубе.

Обстановка, можно считать, определена. Нужно вырываться. Сложность маневра в том, что нельзя пользоваться машинами. Не дай бог, намотаешь чего на винты или вовсе сломаешь их. Продуть балласт? Но и это опасно: рея прижмется еще сильнее, порвет антенну.

Что делать? Как выбраться из-под утопленника? Мысленно я уже решил эту задачу. И предложил ее офицерам. А сам пошел пока с механиком проверять винты — чисты ли? Они оказались свободными. Начали искать причину внезапной потери плавучести. Нашли ее довольно быстро. Лодка провалилась из-за пропуска воды в цистерну быстрого погружения через неисправный кингстон. Привели лодку к прежней дифферентовке и сняли пузырь.

Тем временем старпом и штурман пришли к сходному с моим решению задачи. И я порадовался, что у нас, так сказать, один стиль, полное единомыслие в вопросах управления кораблем. А как это важно! Конечно, я, как командир, могу приказать, и мой приказ будет исполнен. Но мне не нужны механические исполнители.

Что мы решили?

Примем немного воды в уравнительную цистерну, утяжелим лодку, а когда она начнет погружаться, высвобождаясь из плена, дадим ход наружной, правой, машиной. Выйдя же на чистую воду, облегчим корабль и всплывем на поверхность.

Так и сделали. Маневр удался. Никаких внешних признаков, кроме содранной в корме краски, наша встреча с затонувшим судном не оставила. Вновь погрузились, и теперь безо всяких приключений пошли под водой. Шли на глубине 20 метров, несли гидроакустическую вахту и время от времени подвсплывали, осматривая горизонт в перископ.

Бравый кок Василь Павлович готовит какой-то новогодний сюрприз в своей духовке. Я бы мог, пользуясь властью, раскрыть секрет, но не хочу портить нашему кормильцу настроения. Уж больно ревниво хранит он свою маленькую тайну от взоров любопытных. Особенно активных «Шерлок Холмсов» из пятого отсека пугнул чумичкой и разразился речью:

— Когда штаб разрабатывает секретную операцию, к дверям ставится часовой, обязанный стрелять во всех посторонних. Мне, готовящему в данный момент тайное блюдо, командование охраны не дало. Поэтому я сам себя охраняю. Каждый, кто без уважительной причины просунет бинокль через переборку, схлопочет по затылку вот этой нежной чумичкой.

Первым и, кажется, единственным пострадавшим был, как утверждают, старший матрос Николаевский, хотя сам он это отрицает…

В 17.00 всплыли. Волна и ветер усилились. Продули балласт, дали ход 12 узлов. Лодку бьет и заливает. Флагмана нашего не видно и не слышно. Счастливого ему плавания, счастливого Нового года! Того же и себе желаем».