...И далее везде

Был Шуйский, остряк, шкатулка анекдотов, любитель дружеских розыгрышей. Общаясь с ним, слушая его, вы не могли подумать, что это человек трагической судьбы, несправедливо приговоренный незадолго до войны к расстрелу за тяжелую аварию корабля. Расстрел заменили после коллективного ходатайства подводников десятью годами заключения. Война застала осужденного в лагере на Севере. Друзья помнили о нем, понимали, что в боях он снимет с себя приговор, верил в это и командующий флотом и просил за Шуйского. И вот он снова в своей стихии, среди подводников, на корабле, еще осужденный, но уже расконвоированный, таким и ушел в поход. Первой его боевой наградой было снятие судимости, второй — возврат офицерского звания, третьей — назначение командиром лодки. А потом пошли ордена, и среди них орден Александра Невского, после которого приятели стали называть Костю «князь Шуйский-Невский». Воевал «князь» уверенно, спокойно, удача не изменяла ему, уходил — приходил, салютуя о победе, уходил — приходил, снова салютуя, и когда его лодка не откликнулась как-то на вызов, в штабе сочли это случайностью, убежденные, что с Шуйским ничего не может стрястись, но лодка не ответила на повторный вызов, не откликнулась и на третий…

Я назвал четырех подводных асов и могу продолжить список: Котельников, Гаджиев, Тамман, Хомяков, Августинович, Егоров, Каутский, Сушкин, Кучеренко, Щедрин… Ого, рука моя так разбежалась, что к числу ветеранов-североморцев приписала уже и новичков с Тихого океана — Сушкина, Кучеренко, Щедрина. Впрочем, описка невелика: «азиаты» не долго пробыли в новичках, а вернее сказать, вовсе ими не были. Они с ходу — в строй, с моря — в море. И по-ошли топить!

«Започи́нил» среди тихоокеанцев Сушкин, веселый человек, отчаянный бильярдист. Вернувшись с позиции, он доложил:

— Потопил дуплетом в лузу!

Принимавший рапорт простил Сушкину эту вольность: трудно было точнее определить проведенную им атаку. С одного залпа — два транспорта. Дуплет сложен и на бильярдном поле, но представляете, каков он в морском бою? Нужно терпеливо выждать, не открываясь врагу, чтобы два идущих в конвое судна сошлись в створе, слившись как бы в одну цель, и бить по этой цели. С одного удара — два! Случай? Везение? Сушкин дважды еще повторил такой удар. Потом подобные атаки вошли в «быт» наших командиров. «Дуплет Сушкина» стал обычным тактическим приемом подводной войны.

Педантичный, расчетливый Кучеренко зарекомендовал себя сразу как оптовик. Три результативные атаки в одном бою, и все три подтвержденные дополнительной разведкой. Это был рекорд, побитый вскоре самим же Кучеренко. Полярным днем, при ясном, беспощадно светящем солнце, встретив два немецких конвоя, он вышел в атаку, уклонился от преследования, снова атаковал и в результате этого довольно продолжительного рандеву с противником пустил на дно четыре транспорта. И это был боевой рекорд, никем уже, кажется, не превзойденный.

Так что «азиаты» били прицельно и кучно.

5

Щедрин в этом смысле не отставал.

В книге-дневнике командующего Северным флотом, нашего любимого командующего, ныне покойного адмирала Арсения Григорьевича Головко, в книге, которую он назвал с характерным для него сочетанием неподдельной скромности и высокого достоинства — «Вместе с флотом» и в которой даны точнейшие характеристики множеству моряков, воевавших под его командованием, о Щедрине сказано так: