И Эльборус на юге...

«Пишу вам эти строки, воротясь с похорон Батюшкова <...>, который был смертельно ранен рядом со мной <...>. В роковой для него день я находился ординарцем при полковнике, командовавшем левым фасом. В 10 часов утра скачу в цепь с какими-то приказаниями <...>. Наконец, достигаю лужайки, над которой господствовал горный хребет, покрытый рощей. Черкесы стекаются туда со всех сторон и осыпают нас градом пуль <...>. Они возбуждают друг друга дикими выкриками, собираются обрушить на цепь удары сабель — я вижу, что пришел решающий момент, что необходимо овладеть рощей, где сосредоточен неприятель — слетаю с коня и с шашкой наголо кричу стрелкам: вперед! Батюшков приспел со своими и в мгновение ока оспариваемая высота наша <...>.

Мы весело двинулись вдоль опушки, все время беседуя о петербургском театре. Как вдруг выстрел, прозвучавший неподалеку (перестрелка все время продолжалась), поражает его <...>, я замещаю его в цепи <...>. Душа моя подавлена горем <...> и так будет всякий раз, когда я подумаю, что такой юноша, исполненный здоровья, талантов, суливший столько счастья и себе, и другим, исчез с земли, словно тень птицы, мелькнувшая в небе <...>»[131].

Вслед за описанием боя с участием Батюшкова (и, как стало теперь очевидным, также Бестужева) походный журнал рассказывает о Конно-Мингрельской дружине, где воевал лейб-улан Поливанов. В заключение обобщается: «Отряд сего числа прошел семь с половиною верст». Вот на каком отрезке происходили все эти события.

Встречался ли Николай Поливанов с Бестужевым? Всё говорит в пользу этого. Дело не только в одновременном пребывании в составе отряда. Не следует забывать о широкой популярности писателя и здесь, в кавказских войсках.

Добавлю одну подробность. Известно, что во время действий в Закубанье Бестужев сближается с Альбертом Потоцким, которого окружающие называли «замечательно талантливой личностью»[132]

, отмечая его исключительную образованность, удивительное красноречие, незаурядную биографию. В начале 1837 года декабрист поселится в квартире Потоцкого в Тифлисе. А несколько месяцев спустя, вспомнив две совместные экспедиции, шутки под черкесскими пулями, неоконченную повесть, читанную ему Бестужевым, Потоцкий напишет брату Бестужева о глубокой скорби, охватившей его при известии о смерти боевого товарища[133].

Но, как удалось установить из архивных документов, лейб-гвардии Волынского полка поручик Потоцкий был командиром уже знакомой нам Мингрельской дружины, то есть... непосредственным боевым начальником Поливанова![134]

Участвовали в экспедиции и другие декабристы: Николай Цебриков, после поражения восстания сосланный на Кавказ рядовым, Сергей Кривцов, Владимир Толстой, Константин Игельстром, так же как и Бестужев переведенные сюда из Сибири. Сохранилось донесение жандармского подполковника: «Я счел нужным <...> предупредить <...> приличным образом частных начальников, у которых часто собираются гвардейские офицеры всего отряда, чтобы они благовидными мерами старались не допускать молодых офицеров <...> сближаться и иметь какие-либо сношения с преступниками, одаренными большею частью способностями и талантами»[135].

Жизнь, однако, распоряжалась по-своему. И гвардии поручик Батюшков идет в атаку рядом с опальным Бестужевым. А лейб-гренадер Ховен прикрывает своими егерями два горных единорога, которыми командовал фейерверкер Кривцов. «Умный в разговоре, приятный в обществе и храбрый в деле, он невольно обращал на себя внимание сослуживцев,— вспоминал Ховен,— а так как опасности, труды и лишения похода сближают людей, то я скоро с ним сошелся и всегда находил отраду в приятной беседе»[136].

В свою очередь ссыльные проникались дружескими чувствами к молодым офицерам. «Вся эта молодежь чрезвычайно любила декабристов вообще,— писал о той поре Николай Лорер,— и мы легко сошлись с ними на короткую ногу»[137]. А вот бестужевские строки, написанные после закубанского похода: «Познакомился ли ты с Алексеем Розеном? Он очень добрый малый». Это — из письма к брату в Петербург[138]. Розен, поручик лейб-кирасирского полка, как свидетельствуют документы, «состоя при Конно-Мингрельской дружине, неоднократно подавал примеры мужества и неустрашимости храбрым мингрельцам, водя их в решительные атаки на неприятеля»[139]

.

Опять — мингрельцы. Опять здесь же — Николай Поливанов! И, надо думать, гвардии поручик Потоцкий, приятель писателя-декабриста, был одним из тех «частных начальников», у которых, вопреки предупреждениям царского сыщика, под крышей походной палатки столичная молодежь встречалась с «преступниками, одаренными... способностями и талантами».

С новым чувством начинаем рассматривать поливановские сцены из походной жизни. Кто именно изображен здесь? Кто шел рядом с ним по лесистым склонам и несся в кавалерийские атаки?..

Иногда нам отвечает сам художник. На полях некоторых рисунков читаем подлинные имена.

«Отличный генерал и отличный человек»