И это называется будни

— Разве может сказать человек, который только учится плавать, что когда-нибудь переплывет Ла-Манш? Это станет яснее, когда будет написана последняя страница истории завода, — Лагутина говорила без энтузиазма и выглядела смущенной — ей не хотелось касаться этой темы.

— Напрасно вы так скептически… Плох тот солдат, который не носит в своем ранце маршальский жезл.

— Еще плоше тот, который только и знает, что думает о жезле. Вы разве прицеливались на директорское кресло, когда надели спецовку горнового?

— Нет, разумеется. А вот жезл носил — мечтал о научной деятельности. Но судьба-злодейка распорядилась по-своему.

— Жалеете?

— Иногда. В минуты депрессии или когда захлестывают досадные обыденные дела.

— Из обыденных будничных дел складывается жизнь.

— Только будни бывают разные. И такие трудные, как у нас.

— Все же вы лично имеете возможность устраняться от заводской повседневщины. А каково вашим инженерам? Их настолько затягивают текучка, расшивка узких мест, всевозможные неувязки, что для удовлетворения элементарных духовных запросов не остается ни сил, ни времени. В этом смысле рабочие в более выгодном положении. Восемь часов на заводе, затем два выходных дня после четырех отработанных. Не удивительно, что рабочие по духовной культуре подчас превосходят своих руководителей.

— Вы не точны, Дина Платоновна. При мне старший комсостав стал пользоваться выходными. Правда, только раз в неделю.

— Раз в неделю… Ну скажите, много ли может успеть человек за один день?

— Много. Он может не отставать от времени. А вот наверстывать упущенное… Тут уж… — Збандут помолчал и заговорил в экстазе: — Все-таки, как ни говорите, духовность, духовная культура, Дина Платоновна, формируется не в выходные дни и не в том возрасте, который вы имеете в виду, а гораздо раньше. Она слагается годами, и ее первооснову надежнее всего закладывает семья. Чем многограннее интересы семьи, тем богаче эта первооснова, тем шире вкусы, запросы, потребности. Я понимаю, что вам импонируют собеседники, которые могут услаждать слух выдержками из Публия Овидия Назона, читать наизусть стихи Байрона и Шелли и поддерживать утонченно-глубокомысленные разговоры. Таких в нашей среде, увы, единицы. К сожалению, человеческие способности не беспредельны и гармонических личностей не так уж много. Кстати, для завода гораздо бо́льшую ценность представляет руководитель, безоглядно поглощенный своим делом, одним делом и знающий его в совершенстве, нежели поклонник муз и философии, видящий в основной своей деятельности только средство заработка.

— И это говорите вы, человек таких обширных познаний и самых разносторонних интересов! — вспыхнула Дина Платоновна.

— А почему бы и нет? — сохраняя полнейшую невозмутимость, отозвался Збандут. — Если инженеры и рабочие подобраны с умом — это уже половина успеха. К сожалению, у нас нет возможности подбирать. Особенно рабочих. Не из кого выбирать. Их состав формируется сам.

— Вы так договоритесь до пользы безработицы. Именно при безработице можно выбирать.

— Старый Форд считал, что очередь безработных у ворот завода — лучший стимул для повышения производительности труда. Страх быть выставленным на улицу…

Збандут не сходил с серьезного тона, но смешинка, появившаяся в глазах, выдавала его — провоцирует на спор. И Лагутина предпочла принять сказанное за чистую монету.

— Чувствую, вы разделяете его точку зрения, — сказала она с хорошо сделанной убежденностью и подосадовала на себя, устыдившись проступившей детскости, — к чему так?

— Женский темперамент, Дина Платоновна, даже самым умным представительницам прекрасного пола мешает быть логичными, — урезонивающе произнес Збандут, в который раз пристально взглянув на Лагутину и вдруг увидев то, чего еще не видел, — тревожный разлет бровей, не по возрасту свежие губы. — Вы мне приписываете взгляды, которых у меня нет, и яростно на них нападаете.

— А вы не машите красным плащом тореодора.

— Все же я могу согласиться с вами, Дина Платоновна. — Кротость, появившаяся в голосе Збандута, вполне соответствовала его словам. — У заводских инженеров с ненормированным рабочим днем да еще на таком беспокойном производстве, как металлургическое, положение тяжкое. Это, я бы сказал, жертвенная прослойка. Жизнь требует от нас выжимать максимум возможного из агрегатов, зачастую больше того, на что они рассчитаны, а это поглощает уйму и времени, и энергии, и, главное, нервных клеток, которые, как вы знаете, не восстанавливаются. Отсюда и парадоксальная ситуация: руководители отстают в своем развитии от сменного персонала. Кстати, изрядно помогают им отставать и изъяны в техническом снабжении. В нашей жизни так много еще неустроенного. Сколько приходится изворачиваться, чтобы заткнуть образующиеся прорехи…

— Приходится, — подтвердила Лагутина. — Вот мы с вами и уперлись в тупик, из которого, пожалуй, есть один-единственный выход: надо прежде всего улучшать работу аппарата министерства и органов планирования.