I измерение

Никита также отлично учится в школе, ходит в музыкалку, еще рисует. Он занял 1 место в городском конкурсе детского рисунка. Мальчик выполнил свое обещание, данное Надьке в 1938, и на следующее лето показал ей на своих рисунках, какое оно – море, и какой он – Севастополь. Много рисовал Никита и Енисейц. Что и говорить, его сочинение «Как я провел лето» всегда были лучшими в классе.

Никита сидит и рисует Ромашку, а учительница читает Пушкина.

В это время в Енисейце светит солнце и кое-где еще блестит снег. В классах, пахнущих деревом, светло. Весело трещит печь. Вера Владимировна (все зовут ее тетушкой) стучит по доске мелом, объясняет правила написания беглых гласных в корне слова. Надька рисует на тетради Пашке Алмаз, сына директора школы, солнышко и птичек, пока Пашка ищет в портфеле карандаши. Когда он поднимается к тетради, Надька быстро поворачивается.

– Чем вы занимаетесь, Павел? – замечаете тетушка движение.

– Ничем, – упавшим голосом говорит Пашка и закрывает рисунок Надьки руками. Но поздно. Тетушка берет тетрадь.

– Художничеством занимаемся, Павел! Вот я покажу эту тетрадь матери. Пашка молчит.

– Что же ты не сказал, что это я тебе нарисовала? – спрашивает у Пашки Надька, когда прозвенел звонок с урока.

– Я же не ябеда, – говорит мальчик. – А вот с тобой после уроков поговорю.

– Вот это молодец, уважаю!

В классе Надьки учится 20 человек 12 мальчиков и 8 девочек. Среди детей были довольно сложные отношения. Одни сыновья председателя колхоза чего стоили Мейдзи Максим и Женька. Близнецы были абсолютно не похожи друг на друга. Они всегда задевали Надьку, хотя, по сути, Емельянова была их двоюродной сестрой. Их матери были родными сестрами Людка и Шурка Сковородниковы. Теперь сестры не общались совсем. Людку безумно бесила ревность. Ведь Шурка работала секретаршей председателя. А председатель всегда на Шурку заглядывался. Естественно, если не общаются родители, не дружат друг с другом и дети.

Мейдзи жили очень хорошо, и Женька с Максимом ни в чем не чувствовали недостатка. Надька же всегда страдала от невнимания со стороны родителей: отец постоянно находился в разъездах, матери было не до воспитания дочери. Как-то, глядя на такую жизнь, Ольга Веденеева заметила, что Надька очень похожа на нее, Ольгу. Мать также родила ее для того, чтобы не распалась семья, чтобы удержать рядом мужа. Правда, по деревне ходили слухи, что Шурка родила дочку не от мужа, а от Лешки Дегтярева. Однако девочка не была похожа ни на отца, ни на Дегтяревых, ни на Сковородниковых. Она была похожа сама на себя.

Так и шла Надька Емельянова по жизни сама по себе. Единственной подругой была ее одноклассница Катя Адрианчук, быстрая девочка с серыми глазами. Ее мать, Вера Павловна Адрианчук, работала учётчицей на ферме. Отец, Алексей Степанович Адрианчук, бригадиром трактористов. Они жили вместе с родителями отца в одном доме. Каждое дето к ним приезжали родственники из Москвы, Катькины двоюродные братья – Андрей и Максим.

Катька и Надька были всегда вместе. Вот и сейчас, после короткой драки между Надькой и Пашкой Алмаз за рисунок, девочки вместе шли из школы. Зашли сначала в сельсовет, предупредили мать Надьки, что в 18.00 будет родительское собрание в школе, а затем отправились к фермам, сказать матери Катьки.

– Ваша Надежда, – мягко говорит Тетушка нарядной Шурке Емельяновой, – очень много отвлекается сама и отвлекает ребятишек. Не проходит ни одного урока, чтобы она хотя бы раз не обратила на себя внимание всего класса. Еще у Нади очень много злости по отношению к своим одноклассникам. Она конфликтует со всеми. Причем дело доходит до драки. И в последний раз драка завязалась прямо во время урока. Надя сначала швырнула в мальчика учебником, потом встала на стул и прыгнула через парту. Сбила Столыпина со стула, повалила его на пол, карябала, кусала. Мы ее никак не могли от него оторвать! Она вцепилась в него мертвой хваткой! Я до сих пор в себя прийти не могу…

– Она и мою дочку лупит безбожно! – послышался сзади голос секретаря директора школы Кулагиной. – Лизонька у меня очень тоненькая, болезненная девочка. А эта как толкнет ее разок, так Лизонька потом вся в синяках.

Шурка молчала. Ей нечего было возразить, да какая, впрочем, разница – ее то дочь никто не трогает.

– Ничего, перерастет, – сказала Емельянова флегматично.

Что тут началось! Все стали кричать, что в классе не нужна такая забияка. Даже Людка, старшая сестра Шурки и та поддерживала родителей.

– Ну ты то чего разоралась? – устало спросила Шурка у сестры. – Можно подумать, моя и твоих лупит!

– А как же нет?! Женьке ухо прокусила?! Еще как оттяпала! Звереныш, а не девчонка!!

– Да твои сами кого хочешь отдубасят, – зло усмехнулась Емельянова.

– Мои – воспитанные мальчики, и дисциплину на уроке не нарушают и учатся, между прочим, на отлично! А ты к своей когда в последний раз в дневник заглядывала?

– Правильно! Ты на чужих мужиков заглядываешься, а на дочь тебе плевать!