I измерение

– Нет?! – удивилась девчонка. – Добряк, значит, есть, весельчак есть, а скучняка нету?!

– Нет.

Девчонка еще раз вздохнула.

– Нет, так нет, – потом остановилась. – Это в русском языке нет, а в моем есть такое слово!

– У тебя что, свой особый язык? – заинтересовался Бальцерек.

– Да, я работаю над ними годами, – девчонка сделала очень грустное лицо и, присев на кухонную лавку, как бы невзначай взяла пирожок и начала его жевать. При этом она сделает такой безразличный вид, что стала походить на корову, жующую травяную жвачку. От этого сходства Никита расхохотался. Девчонка тоже повеселела и даже налила себе молока.

– Как тебя зовут? – мальчик присел рядом.

– О-о! – набитым ртом промычала девчонка, многозначно поднимая указательный палец. Когда она прожевала, представилась очень просто. – Я Надька Емельянова, живу на Большой, 34 только по ночам. Все остальное время провожу на улице.

– Здорово! А я Никита Бальцерек.

– Ты откуда?

– Из Севастополя.

–Э где?

– Рядом с Черным морем.

– Надо будет у папки на карте посмотреть.

– Я могу тебе сейчас показать, – вызвался Никита, разворачивая на столе карту Советского Союза. – У меня дома очень много картин с видами на море, на город. Есть парочка удачных. Только я их все в выставочный зал отдал на летний сезон у нас в школе, а так бы привез обязательно, показал бы.

– Но ты ведь еще приедешь? – Надька исподлобья смотрит на мальчика синими глазами.

– Приеду, – обещает Никита. – Зимой приеду, на каникулах, и привезу, хочешь?

– Хочу, – кивает Надька.

Они уже идут по улице, утопая голыми пятками в мягкой теплой пыли. Как это Никита раньше не додумался ходить летом босиком, а это ведь так здорово!

Весь день он проводит с Надькой. Они купаются в реке. Она показывает ему деревушку. Под вечер, набегавшись, Надька и Никита пришли домой к Емельяновым. Подружка открыла замок, зашла, разбросав по полу сандалии. Никита по привычке подобрал их и сунул под лавку. Девчонка быстро сама резала салат из помидор и лука, лежавших на подоконнике. Долго рыскала в поисках хлеба. Но, так и не найдя, сказала: «Опять к бабке идти! Ух! Ненавижу я, когда есть хочется, а нечего! В этом доме никогда нечего поесть!» – с этими словами Надька по-старушечьи повязала платок, придирчиво осмотрела свое платье и напялила длинную шерстяную кофту, вдобавок ко всему сунула ноги в огромные галоши. От ее вида Никита пришел в совершенный восторг.

– Вот так Надька! Ты для чего так вырядилась?

– Горе мыкать иду, – горестно сморщилась девчонка. – Хлебушка просить.

– Давай я принесу.

– Вот еще!! – сверкнула Надька глазами. – Сама принесу!

И, вздыхая, она пошла по дорожке. Однако минуты через две, подружка вернулась с огромным караваем. Девчонка потрясла им над головой, дескать, живем, ребята! Быстро скинув с себя нищенский обряд, девчонка села за стол и стал уплетать салат с хлебом.

– Ты чего там? – махнула она сидевшему в стороне Никите. – Иди сюда! Вот ложка, бери. Ой! У меня же еще сало есть! – она слазила в ледник и достала оттуда сало и колбасу.

Наевшись, Надька ополоснула ложки, Никита смахнул со стола крошки, накрыл хлеб.

– Теперь можно еще раз пробежаться, а потом послушать твою скрипку.

Таким образом Никита впервые нашел себе подругу. Каждое утро верная Надька будила Никиту, и они вместе, взявшись за руки, бежали к реке. Потом шли в лес, где сама природа образовала турникет. Тут девчонка придумывала разные физические упражнения и заставляла Никиту проделывать те же самые виражи, что делал сама: тут были и прыжки с одного дерева на другое, и бег с препятствиями, и поднимание тяжелых камней. Потом дети строили шалаш на дереве, прямо над обрывом. Дерево было огромным, своим изогнутым стволом оно практически легло параллельно Енисею в 10 метрах от него. Именно на этом живописном месте ребята решили построить себе убежище. Почти весь день они проводили тут. А вечером бежали к Надьке или к Никите поужинать, и затем бежали к реке, где Никита обязательно что-нибудь играл своей подруге. Та молча слушала, изредка бросая камушки в воду.

Однажды в такой из одних вечеров на берегу показалась толпа мальчишек. Впереди всех шел рыжий высокий весь в веснушках мальчишка.

– Эй! Музыкант! – крикнул он Никите.

Бальцерек обернулся.

– Ну-ка иди сюда! Мы поясним, где тебе нужно играть!

Никита опустил скрипку, привыкший к подобным издевкам. Он подумал: «Пусть побьют, лишь бы ее не тронули!», он покосился на подругу. Но Надька уже выдвинулась вперед и, став в воинственную позу, поманила мальчишку к себе.

– Ну-ка сам иди сюда! И я поясню, где тебе стоит ходить, а где – нет!

Мальчишки остановились. Но рыжий продолжал наступать.

– Эт ты за жениха что ль вступаешься?!

Надька вмиг вцепилась в рыжего и повалил его на песок. Мальчишки не лезли. Никита тоже бездействовал. В конце концов растрепанная Надька придавила коленом рыжего и била его по лицу кулаком. Никита оттащил разъяренную Надьку. Мальчишки забрали рыжего.

Домой шли в полном молчании. У дома Емельяновых Никита спросил:

– Ты на меня злишься, да?

– С чего бы еще? – все еще задыхаясь от тяжелой борьбы, спросила Надька.