И корабль тонет…

– Да! – возразил Шаповалов.

– Я пришел, чтобы извиниться перед Аллой, – произнес Филипп.

– Извиниться? – удивленно посмотрел на него отец. – В чем же ты успел перед ней провиниться. Вы же почти не встречаетесь.

– Я извинялся не за себя. Я извинялся за тебя.

– За меня? Не припомню, чтобы я давал бы тебе такие полномочия. И в чем же моя вина?

– Ты еще спрашиваешь.

– Потому что не знаю.

– Разве не ты заставил ее прыгнуть в море.

– Это был ее выбор. Подтверди, Алла.

– Да, Филипп, я могла выбирать.

– Я знаю, между веревкой и пулей.

Шаповалов с интересом посмотрел на сына.

– Какой замечательный образ. Между прочим, это тоже выбор, такой же, как и любой другой.

– Это омерзительный поступок.

– Не тебе меня судить.

– А почему я не могу тебя судить. Я совершеннолетний.

– Еще нет.

– Через два дня.

– В таком случае тебе пора научиться поступать, как мужчина.

– Это не мужской поступок.

Шаповалов молчал, молчали и все остальные участники сцены.

– Так меня простила Алла? – вдруг спросил Шаповалов.

– Ты ни в чем не виноват передо мной, – поспешно произнесла она.

– Не все придерживаются такого мнения. Иди, Филипп спать.

Филипп, не смотря ни на кого, вышел из каюты. Шаповалов и Алла остались одни.

– Он сказал правду? – задал вопрос Шаповалов.

– Да, – подтвердила Алла.

– Ты тоже ложись спать, – произнес Шаповалов и вышел вслед за сыном.

54

Шаповалов проснулся утром с головной болью. Вернее, она его и разбудила. Он приподнялся с кровати – и вдруг упал снова на нее от полоснувший по его мозгам резью. Несколько минут он лежал неподвижно, проверяя, что с ним происходит. Но вроде все было нормально. Он снова приподнялся и с тем же эффектом. Точнее, болевой шок оказался еще сильней.

Шаповалов застонал одновременно от злости и боли. До недавнего времени здоровье его никогда не подводило, наоборот, выручало, ведь периодами на его организм ложились огромные нагрузки. И всегда он с ними справлялся. И ни разу не болела голова, сегодня это историческое событие случилось впервые. И потому сильно встревожило Шаповалова. Неужели он начинает сдавать, как раз тогда, когда ему как никогда надо много сил, чтобы справиться с навалившимися на него напастями. А они с каждым днем нарастают подобно катящейся вниз лавине. Он даже боится открывать электронную почту или звонить в свой офис, так как всякий раз получает сообщения одно хуже другого. Теперь он-то понимает, как неосторожно вел себя в последнее время, какие допустил непростительные для столь опытного бизнесмена ошибки. И во многом они связаны с этим человеком… Зачем только он тогда принял его, разрешил говорить. Ему он показался чем-то похожим на самого себя лет тридцать назад. Этим он его и подкупил. Как он мог так поступить, как довериться ему. Хочется кричать и биться в истерике. Да что толку.

Шаповалов попытался в очередной раз приподняться. И в очередной раз его свалила резь в голове. Да что это с ним, неужели начало конца? А почему и нет. Когда-то же должно это случиться.

Шаповалов решил, что пока не будет вставать, а просто полежит, расслабится. И боль, может быть, как непрошенный гость, уйдет.

Он лег, закрыл глаза. Мысли сами собой перескочили к Филиппу. Он почувствовал, как вновь наполняется яростью. Как посмел этот негодяй пойти к Алле и просить за него прощение. Нашел у кого, у какой-то девки, которую он Шаповалов, трахает за разные подачки. Дурак, вместо того, чтобы стать плечом к плечу с отцом, быть верным помощником ему особенно в такие трудные времена, он черт знает чем занимается. Решил поиграть в благородство. И что Филипп сделает с его состоянием, со всей его империей, которую он, Шаповалов, создавал столько лет? Пустит по ветру. Он живет в каком-то своем мире, из которого его необходимо срочно вытаскивать. Хоть за шкирку. И чего эта Марина телится. Надо ее поторопить. Пусть немедленно ложится под него. А если он заупрямится, то пусть заставляет хоть силой. Поймет что такое женщина, может, мозги и прочистятся. Захочет попробовать весь чувственный мир на зубок. А то живет, как отшельник, слава богу, пока не в пещере или в ските. Он непременно поговорит с этой девкой, вот только голова пройдет.

Чтобы справиться с головной болью, понадобилось осушить полбутылки коньяка. Шаповалов знал, что ему нужно покончить с выпивкой. Но отказаться от такого удовольствия был не в силах. Да и зачем? Если жить, но не получать радостей от жизни, то зачем жить?

Он обильно позавтракал и почувствовал себя лучше. Набрал телефон каюты Марины. И едва услышал ее голос, приказал зайти к нему и бросил трубку.

Марина с тревогой вошла в его каюту, по его тону в телефонном разговоре она поняла, что у Шаповалова отвратительное настроение. Так оно и было. Он даже не стал с ней здороваться, а сразу же огорошил вопросом:

– Ты когда начнешь трахаться с моим ненаглядным сынком?

Марина замерла, как вкопанная, не зная, что ответить.

– Я тебя не для того позвал, чтобы ты тут молчала, как сыч.

– Я стараюсь, – пролепетала девушка.

– К черту мне твои старанья, мне результат нужен. Ты должна сделать из него другого человека. Не умеешь, так и скажи.