И никого не стало

Ян в который раз посмотрел на него как на идиота.

— Дроны так не делают. Пошли уже.

Гурий обошёл вокруг ствола, рассматривая все видимые кусочки неба. Удостоверившись, что над лесом точно ничего не зависло, он кивнул.

Идти почему-то стало труднее. Ему казалось, будто тело самостоятельно решило, что это слишком опасная затея, хотя в голове билась упорная мысль “Всё будет хорошо”.

Приходилось заставлять себя периодически смотреть на небо, которое уже потихоньку тускнело — приближались сумерки. Взгляд сам опускался к земле, цеплялся за однообразный травянистый покров на речном берегу. От травинок начинало до боли рябить в глазах, но Гурию всё равно нужно было сделать усилие, чтобы посмотреть вверх. Ощущение, что это происходит во сне, становилось всё сильнее.

— Ты устал? — спросил Ян, обернувшись. — Можем сделать привал, но недолго.

— Ничего я не устал! — тут же вспыхнул Гурий. — Я с младенчества выживаю в лесу! Думаешь, я хилее тебя?

— Ясно. Значит, проголодался. Мой отец тоже сам не свой, когда голоден. Лови, — Ян кинул ему новый батончик в шуршащей обертке. Гурий едва сдержался, чтобы не швырнуть эту штуку тому в лицо со всей силы — какого черта он вообразил себя главным? Но есть действительно хотелось. Гурий подавил свою ярость, понимая, что ссора их только замедлит, и разорвал обертку.

— Эй, этот не сладкий! — разочарованно воскликнул он, откусив кусок.

— Много сладкого вредно, — заявил Ян взрослым тоном и рассмеялся.

Как же он раздражал временами! Из тех часов, что они провели вместе, Гурий чувствовал себя злым как минимум половину. Рекорд. Даже с Дианой, как ни странно, было легче, хотя та вечно над ним издевалась. А Ян даже не то, чтобы издевался…

"Наверно, просто обидно, — подумал Гурий. — Черт с ней, с Дианой — всю жизнь в одном доме живём. А этот мог бы и уважительнее себя вести. Приехал тут и командует! Я, между прочим, один из последних, герой, можно сказать. А он со мной, как с кретином".

Решив озвучить эту мысль, он быстро дожевал батончик — всё-таки оказался вкусным — и нагнал Яна, идущего впереди.

— Знаешь, что? — спросил Гурий даже агрессивнее, чем намеревался.

— Что?

— Засранец ты, вот что!

Ян посмотрел на него серьезным взглядом.

— Чем я тебя обидел? Ты хотел сникерс? У меня закончились.

Гурий едва не взвыл от злости. Так и хотелось как следует повалять этого придурка по земле. Он ему собака, что ли, или ребёнок, чтобы обижаться из-за сладостей?

— Да плевал я на твои сни… сну… Конфеты эти твои! — на самом деле, он вовсе не был к ним равнодушен и, как только попробовал, решил, что будет есть их каждый день, если попадёт в новый мир. И плевать на диабеты и прочее, чем, по словам Виктора Ивановича, запугивали всех сладкоежек.

— Ты думаешь, я отсталый какой-то? Почему пытаешься меня унизить?

— О… Прости, — к его удивлению, Ян не стал спорить или ругаться. — Я не пытаюсь тебя унизить. Только подшучиваю.

— Подшучивает он… — возмущённо проворчал Гурий. Ему может и хотелось бы повыяснять отношения, но осознание того, насколько сейчас важно каждое их действие, останавливало. Извинился — ну и ладно, остальное потом.

Он вспомнил слова Дианы — та как-то заявила в ответ на упреки, что некоторые люди просто созданы для того, чтобы над ними издевались. И Гурий, якобы, один из таких — жертва от природы. Сказала ещё какое-то умное слово, созвучное с именем Виктора, Гурий не запомнил.

“Всё дело в инстинкте жертвы, — говорила она. — Ты сам не замечаешь, но от тебя так и веет слабостью духа, и любой, кто сильнее, почувствует желание доминировать над тобой”.

Подумав об этом, Гурий чуть не расхохотался.

“Это я-то слабый духом? Да как же! Я рискую жизнью, чтобы спасти человечество, пока и Диана, и Виктор с Евой собираются просто сдаться!”

Летом солнце заходило поздно, но сумерки длились недолго. Если начало темнеть, значит, совсем скоро лес должен был превратиться в сплошное марево теней и ещё более тёмных теней, Но не успел Гурий заикнуться о том, что пора устраиваться на ночь, как Ян резко остановился и схватил его за руку, указывая вперёд.

— Добрались!

Вдалеке за деревьями мерцали красные и зелёные огоньки.

Тропу через Ящера вообще-то только для приличия называли тропой. Если поначалу путь и напоминал её, то после середины это была просто последовательность участков, на которых легче устоять. Может, тут кто-то и ходил, помимо людей, — какие-нибудь звери — но не настолько часто, чтобы проложить чёткую дорожку, говорящую своим видом о том, что по ней можно идти.

Теперь Диана и Белка почти карабкались по неровному скалистому уступу, цепляясь за камни, колючие кусты и друг за друга, замирая, когда нога одной из них от неверного движения чуть не срывалась, и пыль скудного земляного покрова с мелкими камешками с шорохом слетала вниз.