И опять Пожарский 6

Пётр приказал под покровом ночи собрать все пулемётные подразделения и ускоренным маршем двинулся навстречу Жигамонту. Теперь нужно скрытно оказаться заднее задних. Пулемётов осталось семь. Один из гатлингов заклинил уже второй раз, и пружина ещё при попытке ремонта сломалась, пришлось оставить механикам и кузнецам, что при полке были, может и починят. В эту диверсионную операцию Пётр взял всего семь тачанок и сотню рейтар. Зачем больше, он не бой панам собирался давать, а обстрелять лагерь и панику посеять.

По приличной дуге обошли огромное польское войско. Как только они им управляют? А скорее всего – ни как. Каждый полковник сам по себе, ополчение же вообще ни кому не подчиняется. Обошли, полдня двигались в хвосте очень неспешно передвигающихся ляхов. Даже не скрываясь. К ним так ни разу никто не подъехал поинтересоваться: «А вы чьи?». Мы наши. Когда стемнело и в ближайшем лагере поели и спать улеглись, подкатили тачанки чуть не вплотную к лагерю, где остановились, скорее всего, ополченцы из Кракова и начали стрелять по кострам и редким шатрам.

Не долго стреляли, патроны экономить надо. Только через два часа паны смогли организоваться и предприняли атаку на тачанки. Вот тут их и встретили из семи пулемётов и сотни ружей. Атака быстро захлебнулась, и Пётр приказал уходить, по той же дуге назад к своим. По дороге в растревоженном польском лагере слышали беспорядочную стрельбу. По кому они там палят? Утром снова подъехали к лагерю и по просыпающимся панам опять постреляли, так на этот раз даже атаки не последовало, все куда-то подевались. Пока до своего лагеря добрались уже снова вечереть начало. Пётр дозоры выслал, и спать завалился, две ночи без сна. Организм, конечно молодой и здоровый, но не железный ведь.

Разбудил Петра гетман Лукаш Сагайдачный. Новость радостную привёз. Оказывается, круль прислал парламентёра. Что ж, поговорим.

Событие тридцать второе

Царицынский воевода боярин Лев Михайлович Волконский спрыгнул с коня и присел на большой тёплый камень, что одиноко лежал рядом с причалом на самом берегу Волги. Думал ли он без малого три года назад, когда заступал на воеводство в этой богом и людьми забытой крепостце на берегу Волги, что жизнь его за эти три года так резко поменяется. Его предшественник князь Никулин с усмешкой сказал, прощаясь, что «кормиться» тут можно разве что рыбой, да и то если сам поймаешь. Так в первый год почти и было. Этот острог первоначально был поставлен на левом берегу Волги, «супротив донской переволоки» — места наибольшего сближения Волги и Дона. Только при царе Борисе Годунове острог сгорел и вновь был построен в 1615 году уже на правом берегу Волги при впадении реки Царица, по которой и получил название Царицын. Татары местные говорили, что название реки было образовано от татарских слов «сара» и «чин», что переводилось как желтый остров, или «сары» и «су» — желтая вода.

Ещё три года назад Царицынский острог представлял собой небольшую крепость: 160 саженей в длину и 80 саженей в ширину. Она была обнесена глубоким рвом и высокими деревянными стенами. По кругу стена была усилена 11 глухими башнями и проездной Спасской с наглухо закрывающимися воротами. Ставили крепость для обороны от степняков. Её гарнизон, состоящий из 400 стрельцов, обязан был не только «держать стражу противу татар», но и служить охраной для проходящих мимо судов.

А потом появился князь Пожарский. Не тот, что привёл ополчение из Нижнего в Москву, а сынок его старший. «Лёвка» Волконский у Романовых в чести не был, и его вечно задвигали в замшелое захолустье. Перед Царицыным был пограничный Пелым на Урал камне. Ну, там хоть было чем заняться, жители местные время от времени малыми набегами беспокоили. Здесь первый год даже ногаи не появлялись. Сонное царство. Проплывали изредка корабли в Астрахань или наоборот поднимались вверх по реке суда купцов, подарки заносили. Только редко. И вдруг как поменяли Волгу. Вниз шли сотни и сотни плотов с лесом, чуть ниже Царицына на одном из рукавов Пожарский младший город начал строить. А на следующий год уже вверх стали с этого Мариинска подниматься струги с солью. Воевода обрадовался и хотел обложить это прибыльное дело налогом в пользу себя, но столкнулся на первой же лодье с серьёзного вида стрельцами и царёвой грамоткой, в коей предписывалось помощь при требовании Пожарскому оказывать, а больше ни каких препонов и убытков не чинить.