И сгинет все в огне

Взгляд серых глаз Абердина скользит по Калфекс, его брови хмурятся. Он действительно удивлен; сомневаюсь, что он часто слышит «нет». Проходит долгий напряженный момент, пока он обдумывает варианты, а затем просто пожимает плечами.

– Как скажете, адъюнкт, – произносит он и поворачивается ко мне. – Когда мы в последний раз говорили, леди Девинтер, у нас вышел крайне философский разговор. Мы обсуждали часы и шестеренки, то, как каждый элемент знает свое место. Я дал вам пару советов по второму испытанию, помните ли вы это?

«Проиграйте» не совсем подходит под определение совета, но я все же киваю.

– Помню.

– Если бы вы только послушали меня. – Он качает головой со скорбным выражением, длинная серая борода колышется, подобно веткам ивы. – Насколько по-другому все могло бы обернуться.

– Вы к чему-то ведете? – В голосе Калфекс появляются угрожающие нотки. – Или вы здесь только для того, чтобы поддеть мою ученицу в момент скорби?

– И то, и другое. – Абердин улыбается, хотя его глаза сужаются. – Правда в том, леди Девинтер, что я не жесток, а милосерден. Я верю, что каждый ученик, не важно, насколько он или она уперт или дерзок, заслуживает второго шанса. За этим я и пришел к вам.

– Второго шанса?

– Шанса оставить прошлое в прошлом. Начать все заново. Последняя возможность для потерянной детали найти свое место. – Он делает шаг вперед, и клянусь, если бы он прикоснулся ко мне, я бы потеряла остатки самообладания. – Всем на факультете известно, что у вас с Мариусом Мэдисоном серьезная неприязнь. Несмотря на то что я ценю дух соперничества, боюсь, что этот конфликт может быстро накалиться, особенно в свете произошедшего в лабиринте. Я видел подобное раньше, и все может выйти из-под контроля, поглощая целые ордена, внося хаос во все студенческое сообщество, нарушая наш учебный уклад. Соревнование – это хорошо, но, в конце концов, все мы Волшебники. Мы все заодно. – Он не называет тех, кто на другой стороне, но это и так понятно. – Я здесь, чтобы попросить вас помочь закончить эту вражду, леди Девинтер. Разрешить конфликт с лордом Мэдисоном и позволить всем нам двигаться дальше.

– Вы хотите, чтобы я помирилась с Мариусом? – Я не могу сдержать рычание в голосе. – После того, что он сделал с Фил?

– То, что он сделал с Фил, было в рамках самозащиты от атаки не по правилам, – твердо произносит Абердин. – Наши судьи провели расследование и пришли к этому выводу. И тем не менее я слышал, что среди студентов ходят слухи, подлая ложь о том, что Мариус напал на нее первым. – Он должен знать, что лжет, должен, но он говорит об этом так спокойно и гладко, что это кажется правдой. – Я прошу вас публично опровергнуть эти порочащие слухи о нечестной игре. Чтобы восстановить порядок. Понимаете?

О, я отлично понимаю. Вот в чем все дело. Он хочет, чтобы я встала перед всеми и сказала, что Мариус невиновен, что Фил заслужила свою участь. Мало того, что он это сделал, недостаточно того, что это сошло ему с рук. Нет, последний поворот ножа, окончательное унижение заключается в том, что это я должна быть той, кто очистит его имя.

– Решать вам, конечно, – произносит он с самым добродушным видом. – Ваши решения привели вас туда, где вы сейчас. Без друзей, униженная, побежденная. На пороге конца. А теперь я предоставляю вам шанс обернуть все вспять. Помогите мне, и, я думаю, вы удивитесь, насколько быстро удача повернется к вам, как быстро взлетит ваше имя.

Я изо всех сил впиваюсь ногтями в ладони, сосредотачиваясь на этой боли, на свете, отражающемся в окне, на чем угодно, только не на том, насколько я зла.

– А если я откажусь?

Абердин проходит мимо меня, кладя руку мне на плечо, и, о Боги, сосредоточься на боли, сосредоточься на боли, заглуши ярость.

– Тогда вы поймете, как много вы еще можете потерять.

– Директор, – шипит Калфекс.

Он поднимает руку в примирительном жесте, с доброй улыбкой дедушки.

– У меня все, адъюнкт. Она полностью ваша. Я советую вам направить ее на истинный путь. Что касается иных решений, что ж, я посчитаю это невыполнением ваших обязанностей. – В его глазах сверкает злоба.

Он выходит из комнаты с развевающейся мантией за спиной. Калфекс буравит его взглядом, костяшки ее пальцев побелели, и она шепчет что-то на языке Изачи.

– Какого черта это было? – произношу я, выдыхая воздух, который я держала в себе.

– Устранение последствий. – В ее голосе холод. – Семья Поттс отвергла официальную версию смерти Филмонелы и публично осудила Блэкуотер. Раньше это не имело бы значения, и их ходатайство отклонили бы, но после того влияния, которое вы оказали на общественность во время первого испытания, все не так просто, как ему хотелось бы. – Она пожимает плечами. – Для многих Волшебников, которые противостоят традиционалистам, вы с Фил стали символами непокорства. Ее смерть от рук Мариуса в этом отношении смотрится негладко.

Мысль о том, что кучка Волшебников считает меня символом борьбы, настолько иронична, что у меня начинает болеть голова, но я не останавливаюсь на этом.

– Так это ради того, чтобы заткнуть семью Фил?