И сгинет все в огне

Он падает, хватая ртом воздух. Марлена резко отпрыгивает, спотыкаясь, обратно в толпу. Мариус со всей силы ударяется о землю, и несколько профессоров бросаются вперед, чтобы схватить меня, но не успевают, потому что я уже делаю следующий шаг.

– Мариус Мэдисон, – кричу я, направляя острие локуса в его сторону. – Ты оскорбил мою честь и честь Дома Девинтер. Я вызываю тебя на кагни-вар!

По толпе пробегает шокированный шепот, такой громкий, что почти превращается в рев. Кагни-вар. Дуэль насмерть. Все замирают, даже профессора, собиравшиеся схватить меня. Мариус, лежащий на земле, удивленно моргает и смотрит на меня со смесью недоверия, неуверенности и, возможно, даже страха. Он достаточно умен, чтобы задаться вопросом, не является ли это еще одной ловушкой, но на него обращено слишком много глаз, слишком много зависит от этого, слишком многое поставлено на кон.

– Ты серьезно? – говорит он, приподнимаясь на локтях. – Вызываешь меня? Отлично. – Он встает и отходит назад, и все его внимание к Марлене исчезает, как будто его и не было. Она больше не важна для него. Она была лишь средством оставить за собой последнее слово, и теперь я перешагнула черту и дала ему эту возможность. Вот что по-настоящему важно. – Я принимаю твой вызов, леди Девинтер, – говорит он, сплевывая кровь в сторону. – Завтра в полдень?

– В полдень, – подтверждаю я.

И вот так я решила свою судьбу.

Глава 46

Настоящее

– Ты идиотка! – кричит на меня Марлена через секунду после того, как дверь в мою комнату захлопывается. – Ты абсолютно полная последняя идиотка!

Я сползаю вниз по стене, все мышцы болят.

– Можно и так поблагодарить меня за свое спасение.

– Я просила отпустить меня! – Она взмахивает руками. – Я знаю

, что ты поняла это!

– Я не смогла бы этого сделать, – говорю я ей, и подбирать слова мне сейчас крайне тяжело. Я чувствую себя испуганной и возбужденной, тревожной и гордой, и усталой, очень-очень усталой. – Я просто не смогла бы.

Она не принимает моих слов.

– Ты была так близка, – говорит она, метаясь по комнате. – Ты сделала это. Победила в Третьем испытании, выиграла Великую игру. Все было в твоих руках! И ты выбросила все это, и ради чего? Меня?

– Ты ведь сама сказала, – отвечаю я. – Или мы делаем это вместе, или не делаем вообще.

– Нет, так нечестно. Я не это имела в виду. – Она трясет головой, и ее голос срывается. – Я не хочу, чтобы ты умирала из-за меня!

– Кто сказал, что я собираюсь умереть? – говорю я в ответ, может, даже слишком резко. – Я могу победить.

Она смеряет меня взглядом.

– Он лучший Волшебник, чем ты, Алка.

– Я знаю.

– Намного лучший.

– Знаю я! – огрызаюсь я в ответ. – Ты думаешь, мне не страшно? Что я не паникую? Это не так! Но у меня была всего секунда, чтобы сделать выбор, и я сделала – спасти тебя! Может быть, спасти тебя, оставить тебя в моей жизни!

Она приближается ко мне, тяжело дыша. Ее глаза горят огнем, смотреть на них – все равно что на солнце. Воздух между нами заряжен и практически искрится напряжением. Клянусь, в нем можно почувствовать магию.

– Я не стою того, – умоляюще произносит она. – Не стою твоей миссии. Не стою всего того, что ты сделала, всего, что ты построила!

– Ты стоишь всего! – кричу я в ответ, и голос застревает у меня в горле, а глаза горят. – Послушай меня, Марлена. Впервые за столько времени, сколько я не могу и сосчитать, я чувствую, что я знаю, кто я на самом деле. Я знаю, чего я хочу. И знаю, за что сражаюсь. Я сражаюсь за это. За нас. – Я тянусь и кладу руку ей на плечо. – За тебя.

Кажется, будто все в моей жизни вело меня к этому моменту. Я чувствую, что эта плотина сейчас рухнет, что родник чувства, заточенный где-то глубоко внутри, бурлит во мне.

– Я не хочу, чтобы ты умирала, – шепчет она.

– Я знаю, но я не хочу жить без тебя, – отвечаю я, и я не понимала, насколько это правда, пока не произнесла эти слова вслух. – Я потеряла всех, кого любила, Марлена. Я не хочу потерять и тебя тоже!

Ни одна из нас ничего не говорит. Груз моих слов повисает в воздухе между нами, правда, которую я не осмеливалась признать даже самой себе, нависает над нами.

Я не знаю, целую ли я ее, или она целует меня первой. Но одно мгновение мы разделены, а в следующее едины, движемся обратно через комнату, ее губы напротив моих, наши тела прижимаются друг к другу. Мы падаем на кровать, и никто из нас больше не говорит, мы просто целуемся, ласкаем друг друга и движемся в унисон. В этом есть и отчаяние, и безжалостность, и страсть, которую невозможно остановить, как мчащуюся реку, как разбушевавшийся огонь. Мое тело горит, когда я целую ее губы, ее шею, ее ключицу, когда ее крепкие руки обнимают меня, стягивают с меня рубашку, ласкают меня, толкают меня вниз. Она издает короткий вздох, пока проводит своей щекой по моей, пока я нежно прикусываю ее ухо, а кончики ее пальцев пробегают по моему бедру.