И сгинет все в огне

Другие молча смотрят со стороны, как мы проходим мимо. Авангард и их сторонники хмуро оглядываются в нашу сторону, криво усмехаются, бросают злобные взгляды. Несколько профессоров отводят взгляд, как будто даже признание неповиновения каким-то образом делает их причастными. Но больше всего привлекают мое внимание Смиренные. Марлену любят в их деревне, и слухи о том, что произошло, наверняка туда дошли. Когда я прохожу мимо них вместе с Марленой, они перестают работать и смотрят на меня, смотрят на нас. Некоторые выглядят обеспокоенными. В остальных сквозит гордость. Старый садовник снимает шляпу и прижимает ее к груди. Женщина, подметающая дорожку, кивает. Трое детей машут руками.

Арена Чемпионов находится примерно в миле от кампуса. Мы идем туда вместе, молча, единым целым, как надвигающаяся буря, как поднимающаяся волна. Момент ощущается значительным, напряженным и тяжелым. Происходящее сейчас важнее меня, важнее игры, важнее этой школы. Это что-то, что будет иметь значение.

Вскоре мы уже там, на арене, и я чувствую, как мой живот скручивается в узел от тревоги, потому что это все взаправду. Постепенно толпа вокруг меня расходится и направляется к трибунам, чтобы занять свои места.

Тиш и Зигмунд не торопятся уходить. Тиш крепко обнимает меня и говорит:

– Сделай это ради Фил.

Зигмунд хлопает меня по спине и широко улыбается.

– Надери ему зад, – прогудел он, я не могу не улыбнуться в ответ.

Калфекс следующая. Она приближается ко мне, и выражение ее лица, как всегда, невозможно прочесть.

– Вы имеете хотя бы поверхностное представление о том, во что вы себя втянули? – спрашивает она.

– Ну если только поверхностное, – отвечаю я.

Она раздраженно вздыхает, что больше всего напоминает мне о Павле.

– Пожалуйста, скажите, что у вас есть какая-то хитрая стратегия для победы. Скажите, что это все часть плана.

– Хотела бы я так сказать, – говорю я и чувствую, как сжимается рука Марлены в моей. – Но я просто импровизирую.

– Вы одновременно самая гениальная и самая невыносимая студентка, которая у меня была, – устало произносит Калфекс. Затем она наклоняется ближе и шепчет мне на ухо, ее голос настолько тихий, что я едва его слышу: – Ishmai vel pera, ishmai vel relos.

Это молитва Изачи. Та, которую моя мама говорила мне каждую ночь перед сном. Она означает «Да прибудет с тобой триумф да прибудет с тобой мир».

Талин подходит сразу после того, как уходит Калфекс. Он бросает взгляд на Марлену, потом снова на меня. Я немного вздрагиваю от неловкости, но он развеивает ее своей фирменной ухмылкой.

– Послушай. Ты пришла сюда за победой. Ты пришла показать этому ничтожеству, что он связался не с тем человеком. Ты пришла за правосудием, которого заслуживает Фил. – Он берет мою другую руку и нежно сжимает ее, прижимая большой палец к моей ладони. – И ты это получишь. Я знаю это.

На ладони появляется странное покалывание, и когда я смотрю на нее, то вижу там отпечаток пыли, переливающееся золото в форме его отпечатка пальца. Пепел его Богов.

– Это мне поможет? – спрашиваю я.

Талин пожимает плечами:

– Не повредит точно.

– Спасибо тебе. – Я сжимаю и разжимаю кулак, и моя рука пульсирует силой. – Ты же понимаешь, что слава достанется не тебе, если его сражу я.

– У меня есть целая жизнь, чтобы снискать славы, – говорит он и мягко толкает меня в плечо. – Сегодня я здесь ради моей подруги.

Последней, кто осталась со мной, была Марлена. Я знаю, что мне пора выходить на арену, занять свое место и покончить с этим раз и навсегда. Но я не хочу ее отпускать, не хочу расставаться ни сейчас, ни когда-либо еще. Я поворачиваюсь, чтобы взглянуть на нее, она наклоняется и целует меня, долго и чувственно. Это поцелуй тоски, поцелуй отчаяния, но это также поцелуй протеста, неповиновения и силы. Я чувствую, что на нас смотрят другие Волшебники, слышу вздохи и шепот, но мне все равно. Пусть смотрят, пусть сплетничают. Я могу умереть сегодня. Я сделаю это так, чтобы они это запомнили.

Она отстраняется и смотрит в мои глаза в последний раз.

– Возвращайся ко мне, – говорит она.

– Обещаю, – отвечаю я и затем направляюсь внутрь.

Мой кагни-вар с Мариусом – это не какая-то незначительная дуэль на поляне, покрытой травой; даже профессора, не одобряющие эту практику, не могут отрицать ее значимости. Так что мы встречаемся здесь, на Арене Чемпионов, на дуэльном поле наших предков, восходящем к основанию школы. Это место предназначено только для использования в особых случаях, и дуэль века определенно соответствует этим критериям.

Длинный участок выровненной сухой глины пролегает между высокими каменными трибунами с многоярусными сиденьями с обеих сторон, будто дорога, рассекающая две горы. Небо над нашими головами серое, пасмурное, дует холодный ветер. Не то чтобы это кого-то отпугнуло. Похоже, вся школа уже собралась, занимает свои места и готова увидеть смерть одного из нас.