«И снова Бард…» К 400-летию со дня смерти Шекспира

Оказавшись в заключении, молодые люди, не только родственники, но и самые преданные друзья, пытаются найти утешение в рассуждении о тюремной стене как о единственном спасении от пороков мира, вселенского зла и несправедливости. Сначала кажется, что «утешение философией» им вполне удается, но сквозь решетку темницы они вдруг замечают гуляющую по саду прекрасную Эмилию — младшую сестру Тезеевой невесты Ипполиты, и вспыхнувшая любовь делает лучших друзей непримиримыми врагами.

Именно эту поворотную сцену, определяющую все дальнейшие события пьесы, мы и предлагаем сейчас вашему вниманию.

Акт II

Сцена 2

Паламон

Как ты, достойный брат мой?

Арсит

Как ты, брат?

Паламон

Окреп вполне, чтоб над бедой смеяться,И снесть войны превратность; мы, боюсь,Навеки пленники.

Арсит

             На то похоже.

С такой судьбой покорно, не ропща,Я примирился.

Паламон

                О Арсит, кузен мой,Где ныне Фивы? Где наш гордый край?Где наши родичи с друзьями? БолеНе знать нам сей отрады, не глядеть,Как юноши радеют в состязаньях,Бахвалясь сувенирами любви,Как парусами — бриг; не обгонять их,Как обгоняет стаю сонных тучВосточный ветр; так Паламон с Арситом,Ногой небрежной чуть пошевелив,Предвосхищали похвалы, и лаврыСтяжали словно нехотя. Увы,Нам за оружье, близнецам в геройстве,Не браться вновь, не горячить коней,

Как море яростных. Мечи — подобныхНе знал сам красноокий бог войны —У нас отъяты — им ржаветь в бездельеВ святилищах враждебных нам богов.Мы молнией не выхватим их снова,Сметая воинства.

Арсит

             Нет, Паламон.Надежды — те же узники в темнице,Здесь потускнеет молодости цвет,Как ранняя весна; здесь встретим старость,Уз брака не изведав, Паламон!В объятьях нежных молодой супругиНам сладких поцелуев не вкушать,Вооруженных сонмами Амуров;Нам не дано узнать свои черты

В наследниках, нам не внушать орлятам:«Пусть не слепит тебя оружья блеск:Воспомни, чей ты сын — стяжай победу!»Красавицы оплачут наш уделИ в песнях станут клясть судьбу слепую,Чтоб устыдилась, видя, сколько злаПрироде с юностью чинит. Вот мир наш,Нам сверх друг друга никого не знать,Внимать часам — хронистам нашей скорби;Зазеленеет плющ — но не для нас,Настанет щедрое на радость лето,Но здесь хозяйкой — стылая зима.

Паламон

Ты правду молвишь. Наших фивских гончих,Что эхом вековой будили лес,Нам впредь не кликать — и не потрясать намКопьем отточенным, коль злобный вепрь

Прочь убегает, как парфянский лучник,Под градом стрел. Достойные дела,Что служат пищей благородным мыслям,Погибнут в нас обоих. Мы умремВ конце концов (вот горькое бесчестье!)Детьми безвестности и скорби.

Арсит

                     Брат,Из самой бездны тяжкого злосчастья,Из происков и козней злой судьбыДва утешенья, два благословеньяЯвились: стойкость пред лицом бедыИ радость разделять друг с другом горе.Пока мы вместе, я скорей умру,Чем этот кров сочту тюрьмой.

Паламон