И в пепел обращен

– Да, но это еще не все. Во время переворота мы… э-э… использовали его. Отчего прочие короли английских дивных ему более вовсе не рады. Последнее, что мы о нем слышали – будто он перебрался через Канал и нашел себе место при Дворе Лилии, где тоже не любят Луну.

Однако ныне он пребывал в Шотландии, помогая врагу уничтожить то, чего не смог заполучить. Вечно эта Шотландия! Почти десять лет тому назад столкновения с нею ввергли Карла в беду, а теперь Армия, точно с цепи сорвавшись, противостоит пресвитерианским условиям, которые шотландцам угодно включить в соглашение с королем… Хотя Ирландия, откровенно сказать, не менее плодоносный источник бед.

Вздохнув, Энтони поднялся.

– И эта уловка с хлебом – его последний трюк, проделанный посредством сэра Лислика. Умно, умно. Остается только надеяться, что после того, как я подтвержу это Луне, она избавится от этого змея, пока он нам еще чем не навредил.

– О, за это не беспокойтесь: я к ней мышку пошлю, – сказала Розамунда, окинув его критическим взглядом. – А вы, милорд, похоже, совсем с ног валитесь. Присядьте-ка и выпейте на дорожку кой-какой микстуры для подкрепления сил.

«Микстура для подкрепления сил» у сестер означала мед – всегда, неизменно, чем ты ни будь скорбен, – однако Энтони не возражал.

– Спасибо, – откликнулся он.

Где бы, когда бы ни выпало случая отдохнуть, отказываться было бы глупо.

Халцедоновый Чертог, Лондон, 31 октября 1648 г.

Собравшиеся в вестибюле отнюдь не лучились весельем. Такое нечасто случалось и в более радостные времена. Канун Дня Всех Святых вообще не располагал к смеху и беззаботному волокитству, коему предавались множество дивных, а уж в этом году выдался особенно мрачным: весь Лондон был охвачен пуританским фанатизмом, а обычная защита, похоже, больше не помогала.

Что ж, тем важнее выйти сегодня наружу. После Реформации старинные обычаи и обряды смертных канули в прошлое, но дивный народ свои церемонии блюл. Те души, что задержались в мире живых после смерти, а не бежали на Небеса или же в Преисподнюю, обитали невдалеке от Волшебного царства, и каждый год в эту самую ночь миры их входили в соприкосновение. Отказ от обычаев сей ночи лишь усугубил бы всеобщие страхи.

Общим счетом собравшихся было тринадцать, тринадцать дивных самого разного положения, от Луны и охранявших ее рыцарей из Халцедоновой Стражи вплоть до троицы самых трезвомыслящих из гоблинов – мары, обайа[32] и фетча[33]. Эти не проявляли ни малейших тревог и скалили зубы над теми, кто явно опасался предстоящего. Не самых утонченных из дивных существ, гоблинов при дворе многие презирали, однако Луна, по крайней мере, не сомневалась в их преданности.

В той же мере, в какой не сомневалась в неверности кое-кого из остальных.

Все тело, до самых костей, пробрал озноб: наверху, в Сити, церковные колокола начали бить полночь, но их перезвон катился волнами над охранительными чарами дворца, не причиняя никому зла. В дальней стене вестибюля темнела высокая арка – она-то и выведет их во дворик, что на Фиш-стрит. Самые робкие из придворных то и дело бросали в ее сторону испуганные взгляды.

– Пора, сэр Лислик, – безмятежно, точно не опасаясь ничего на всем свете, заговорила Луна. – Колокола звонят.

Златоволосый рыцарь поклонился, торжественно поднял сундучок из ограненного аметиста и, преклонив колено, протянул его Луне. Внутри, под крышкой, лежал аккуратно нарезанный на ломтики хлеб.

Колокольный звон стих. Ни внутри, ни снаружи не слышалось больше ни звука. Потянувшись к сундучку, Луна взяла себе ломтик, но ко рту его не поднесла. С любопытством оглядев хлеб, она устремила взгляд на коленопреклоненного рыцаря.

– Ответь мне, сэр Лислик, – сказала она, – какая судьба нам была уготована? Прогулка по миру смертных без маскирующих чар и все сопряженные с нею последствия? Или ты замышлял нечто большее? Не ждут ли наверху пуританские проповедники, готовясь обратить наши души в прах? – Голос ее набрал силы, загремел под сводчатым потолком. – С какой целью ты предлагаешь нам хлеб, не принесенный в жертву?

Едва не выронив сундучок, Лислик резко вскинул голову, и на кратчайший миг в глазах его отразилась вся правда – все то, о чем давным-давно догадывалась Луна. От внезапного ужаса желудок ее сжался в тугой комок. Если он принял меры…

Однако в притворстве Лислик был сущим мастером.

– Не принесенный в жертву хлеб, Ваше величество? Что это может…

С этими словами он вскочил на ноги. Оброненный сундучок треснул на каменных плитах.

– Стража! – вскричал он, схватившись за эфес шпаги, однако ж не потеряв головы настолько, чтоб обнажить оружие в присутствии королевы без более веских причин. – Стража! Кто-то пытался обмануть Ее всемилостивейшее величество королеву!

Луна резко вскинула руку, остановив своих рыцарей.

– Неплохо сыграно, – сказала она, – и мы могли бы поверить тебе, не имейся у нас улик. Обман сей затеян тобой, Лислик. Доказательств тому – в избытке. Не довольствуясь страхами, посеянными в умах наших подданных, ты решил нанести нам удар в самое сердце.