И в пепел обращен

Щелчок пальцами – и гоблины взялись за дело. Прежде, чем Лислик успел хоть шевельнуться, мара сдернула с его талии пояс, крепко стиснув костлявыми пальцами так и оставшуюся в ножнах шпагу, а фетч плотоядно осклабился, глядя ему в глаза. Разумеется, смерть он предвещал только людям, но при виде такой улыбки содрогнется и дивный!

Приказы от Луны они получили еще накануне. Гоблинов Луна взяла с собою, так как стражникам веры не было: что, если заколеблются, замешкаются при аресте? Вот и сейчас ее рыцари в замешательстве топтались на месте, порываясь действовать, но не зная, что делать.

Лислик подобрался и благородно расправил плечи.

– Ваше величество, – торжественно поклялся он, – я не имел намерений предлагать вам хлеб, не принесенный нам в жертву.

И это, в отличие от предыдущих протестов, было сущей правдой. Лислик мог сколько угодно раздавать при дворе самый обычный хлеб, никем не предложенный в дар дивным, но был отнюдь не настолько глуп, чтобы подсовывать его самой королеве. А вот кое-кого из его соратников, что не блистали умом, и вдохновлять на подобную глупость не требовалось. Да, губить Лислика под вымышленным, фальшивым предлогом Луна отказалась наотрез, а вот запутать его в хитросплетениях собственных замыслов – дело совсем иное. Тут требовалось открытое, явное преступление, столь отталкивающее, чтоб ее народ отрекся от Лислика по собственному почину, лишив и его, и всех его присных былого влияния.

– Буде ты того пожелаешь, – с изысканнейшей любезностью сказала она, – можешь отстоять свою правоту на судебном поединке. Если ты невиновен в подмене жертвенного хлеба на обычный, дабы посеять при дворе страх и раздоры – сделай одолжение, докажи это с оружием в руках.

Лислик покраснел – снизу вверх, от ворота к щекам. Обвинения он опровергнуть не мог. Подобно тому, как небрежение долгом привело Керенеля к проигрышу в поединке чести, вина Лислика обречет на поражение и его, вздумай он только решиться на поединок. Это ведь только у смертных победы и поражения зависят лишь от умения владеть шпагой…

В конце концов Луна отвела взгляд от Лислика и оглядела вестибюль. Рыцари, придворные, благородные леди – в должной мере были потрясены даже те, кто прежде держался с Лисликом весьма и весьма любезно.

– Итак, он молчит, – объявила она, словно хоть кто-нибудь мог бы сего не заметить. – И доказательств его – и не только его – вины у нас предостаточно.

Полное искоренение Наследников заметно подорвало бы силы ее двора, однако этого и не требовалось. Четверых главных злоумышленников будет вполне довольно: без них все прочие живо присмиреют, а трое остальных уже взяты под стражу теми, кто оставался ей верен.

– Ведите его в Тауэр, – велела Луна, кивнув гоблинам, по-прежнему державшим Лислика за локти. – Там мы расспросим его о господах, коим он служит – как только исполним обычаи нынешней ночи.

Еще один щелчок пальцами, и из мрака выступил спригган[34] с новым, проверенным жертвенным хлебом.

– Идемте. Нас ждет канун Дня Всех Святых.

Королевская биржа, Лондон, 7 ноября 1648 г.

– Вы меня отсылаете?!

Внутренний двор Королевской биржи не слишком-то подходил для приватных бесед, однако Бенджамин Гипли отыскал Энтони именно там – и, по всей видимости, не для того, чтоб запросто оставить его в покое. Оглядевшись вокруг, Энтони повлек его в угол галереи, к свободному отрезку окаймлявшей ее скамьи.

– Послушать вас – так вы первый, кого просят послужить Халцедоновому Двору в отдаленных землях.

Природная скрытность натуры Бена не подвела: заговорил он негромко, однако настойчиво.

– Дело не в отъезде из Лондона. Я не могу оставить вас. Особенно в такое время.

Промозглая сырость и холод ввергли торговлю в застой; двор Биржи был занят посетителями разве что вполовину против обычного. Некогда царившее здесь буйство красок уступило место однообразным унылым тонам, предпочитаемым благочестивыми: все те же дорогие ткани, однако самый яркий цвет вокруг – тускло-зеленый. Сколь бы усердно дивные ни подражали модам верхнего мира, порой они поступали в точности наоборот. Двор в эти дни одевался так пестро и ярко, что просто кровь из глаз.

Энтони указал на свой солидный, неброский, винного цвета дублет.

– Я – респектабельный баронет, олдермен, член парламента. Да, хоть и чудом, однако ж держусь. Со мною все будет в порядке.

Бен покачал головой.

– Нет, я нужен вам здесь. Парламентские интриги вокруг этого соглашения с королем…

– Вы куда больше нужны мне там. За парламентом я и сам пригляжу, но вот присматривать одним глазом за Вестминстером, а другим за Хартфордширом не в силах. Генри Айртон созывает в Сент-Олбансе Генеральный Совет Армии, а это вполне способно уничтожить все. Соглашение с королем он ненавидит, точно отраву. А мирный исход видит только в одном – в возможности предать короля казни, как всякого другого человека.

От лица Гипли разом отхлынула кровь.

– Он вправду зашел так далеко?