И в пепел обращен

Переведя дух, Луна вновь почувствовала собственное тело, впервые за… за кто знает, сколь долгое время безраздельно принадлежавшее ей и только ей одной.

Хладнокровие и безмятежность в душе померкли, ощущение того, прежнего «я» сгладилось. Нет, не исчезло, однако свой выбор она сделала давным-давно, отрекшись от былого, от той, кем могла бы остаться и до сих пор, если б забыла мир смертных вместо того, чтоб поселиться в этих местах. Сие решение было принято, когда она впервые явилась в Лондон, и когда сделалась королевой, и принималось каждый день, проведенный здесь, за подражанием житью смертных.

О сделанном выборе Луна отнюдь не жалела, и вот теперь настала пора к нему возвращаться.

Открыв глаза, она обнаружила под самым носом Джеково ухо.

Принц Камня, вздрогнув, прервал поцелуй, однако свободной рукой по-прежнему обнимал Луну за талию: возвышение под Камнем было столь невелико, что иначе вдвоем на нем не устоять.

– Я… – заговорил он, но тут же осекся, будто вдруг позабыл, что собирался сказать. – Э-э…

Память о страсти, о жгучем наслаждении, захлестнувшем обоих, все еще согревала тело. Ну и странен же он, сей катализатор, обративший силу Дракона из смерти в жизнь… но дело, ради коего его сотворили, завершено.

«Разве я все еще жажду его?»

Нет. Все, пережитое вместе, вся укрощенная ими мощь не тронула ее сердца. Стоявшего рядом Луна любила ничуть не более, чем накануне… однако память о сем преображающем огне она сохранит навеки.

Как, со всей очевидностью, и он. Да ведь он покраснел!

Опустив взгляд, Джек снял руку с ее талии и отступил назад, но Луна поймала его за рукав.

– Ты спас мне жизнь, – сказала она. – Тебе вовсе не в чем извиняться.

Джек робко взглянул ей в глаза, но стоило ему увидеть прижатую к Камню ладонь, и робость в его взгляде тут же сменилась тревогой.

Луна опустила руку. Кожа ладони обуглилась, покрылась жуткими волдырями, пальцы недвижно застыли в том же положении, в каком лежали на Камне, но боли Луна не чувствовала. Не почувствовала и того, как Джек с лекарской деликатностью начал ощупывать да осматривать пострадавшую кисть. Собственная плоть казалась чужой.

– Луна… – шепотом начал он.

Но Луна оборвала его:

– Если иначе не можешь, перевяжи, разница выйдет невелика. Шрамы останутся.

Лечению мог бы поддаться обычный ожог, но не тот, что нанесен Драконом.

Во взгляде Джека отразился ужас. Высвободив онемевшую руку из его пальцев, Луна спустилась в зал. Увидев их, Иррит изумленно разинула рот. Калех начала с нападения на нижний мир, Дракон же – на верхний, но теперь оба преодолели сию границу. Что касалось одного мира, касалось и другого, а значит, бороться с обоими придется всем – и смертным и дивным. Поодиночке им не победить.

– Идемте, – сказала Луна. – Пора отстоять Сити.

Первую победу лондонцы одержали при Лиденхолле[48].

Весь день был сплошной чередою потерь. Окружавшие Королевскую биржу статуи английских монархов попадали в грязь, перец и специи, хранившиеся в подвалах, пропахли гарью насквозь. Особой удушливости воздуху добавили мука бакалейщиков и снадобья аптекарей с Баклерсбери. Огонь охватил Касл-Байнард, и ныне древняя крепость Сити пылает в ночном небе, как факел. Западное подножье ослепительной огненной дуги, упираясь в Блэкфрайерс, тянется вверх, к Треднидл, а оттуда спускается к Биллингсгейту.

Однако у Лиденхолла Пожар остановлен. Некто, с виду похожий на олдермена, швыряет на мостовую монеты, суля их всякому, кто не покинет поля боя. Пусть западный фасад рынка и пострадал, но внутрь, к баснословным богатствам Ост-Индской компании, огню не проникнуть.

Лишенный добычи, Дракон злобно рычит.