И в пепел обращен

Почувствовал его и Велунд, и все прочие повелители дивной Англии. Нет, они не лишились тронов, подобно Луне, но ведь на них никто и не нападал. Или причина в другом – в том, что их короны никогда не были связаны с коронами смертных? Удастся ли Луне вернуться на трон, когда король Англии свергнут со своего, драгоценные регалии короны уничтожены, а самодержавная власть хладным трупом покоится в могиле? Как знать, как знать… Вот потому она и помогала Энтони в борьбе с правительством военных, с Протекторатом, всем, чем могла, и продолжала искать пути к победе в собственной схватке. Что ж, если ольстерцев от Видара не отвратить, она нанесет удар по Шотландии.

Амадея провела в посольствах к разрозненным шотландским дворам целый год – без видимого проку, но истинной ее победой стало согласие северян делиться с югом новостями. Признаться, главы тайной службы из леди обер-гофмейстерины не вышло, но Валентин Аспелл отошел от дел и блюл опасливый нейтралитет, не поддерживая ни Видара ни Луны, а сестрам Медовар хватало иных забот.

К тому же, Амадея показала себя не столь уж бесполезной.

– Из Файфа сообщают, – заговорила она, когда Луна повернулась к ней, – что Никневен недовольна Видаром, и недовольство ее растет день ото дня.

Услышав это, Энтони разом оживился, несмотря на усталость.

– Вот как? Отчего?

Амадея подняла над столом ладони, словно бы взвешивая две противоположности.

– Он заручился помощью Ольстера, пообещав повлиять на правительство смертных в части ирландской политики. Но Никневен…

– Не терпит вмешательства в дела смертных, – закончила за нее Луна. Да, Гир-Карлин ненадолго изменила себе, дабы отомстить за Марию Стюарт, но со смертью Карла цели своей достигла. – Отчего ее подданные вообще до сих пор в Лондоне, нам неизвестно. Как и причины, побуждающие ее держать сторону Конхобара, в то время как цели их столь далеки друг от друга.

Амадея пожала плечами. Отблески света заплясали на самоцветных камнях ее перстней.

– Этого я узнать не смогла. Думаю, Видар ввел ее в заблуждение касательно условий Конхобаровой помощи: по собранным мною сведениям, Ольстер обещал помочь Никневен в обмен на нечто совершенно другое.

Ножки кресла Федельм глухо заскрежетали о земляной пол. Все повернулись к ирландке.

– Клайф Солаш, – прошептала поэтесса.

– А как же это будет, ежели по-английски? – не без сарказма спросила Иррит с дальнего края стола.

Иррит представляла здесь Велунда, коему для этаких интриг недоставало терпения, хотя и у самой Иррит терпения, очевидно, имелось не больше.

– Меч Солнца, – отвечала Федельм, благоговейно блеснув глазами. – Меч самого Нуады, который был Ард-Ри прежде и станет им снова. Одно из Четырех Сокровищ Эриу[54].

Английские дивные за столом ошеломленно переглянулись, и, видя это, Луна едва сдержала невольный смех. Любая вещь, достойная именоваться сокровищем в Ирландии, могла положить начало серьезной беде.

– Отчего ты так полагаешь?

Поэтесса сосредоточилась, вновь устремила взгляд на нее, выпрямилась и снова придвинула кресло к столу.

– Многие сотни лет он считался утраченным, но совсем недавно о нем заговорили вновь. И, может быть, именно поэтому. Если он достался Никневен…

– Вполне возможно, – подтвердил Энтони, – при стольких-то взаимных набегах меж ирландцами и шотландцами, как смертными, так и дивными. Допустим, теперь он у Конхобара. Чем это может грозить нам?

Федельм призадумалась, поглаживая золотой торк на шее.

– С уверенностью сказать не могу. Я и насчет меча могу ошибаться. По справедливости, он принадлежит Нуаде. Вернув его Ард-Ри, Конхобар может заслужить немалую благосклонность. Когда Нуада вновь придет к власти, возможно, он так и сделает.

– Нуада сидел на троне всего два года назад, – заметила Луна. – Выходит, такой шанс у Конхобара был: если с ним расплатились легендарным мечом, то к тому времени плату он, следует полагать, уже получил.

Ирландка задумчиво кивнула. Меж ее изящных бровей пролегла морщина тревоги.

– Поэтому я считаю, что Конхобар намерен воспользоваться мечом сам, а уж после вернуть владельцу. Но, говоря откровенно, по-моему вас это тревожить не должно: скорее, он обратит сие оружие против своих врагов в Коннахте. Не сочтите за оскорбление, государыня, и вы, лорд Энтони, тоже, но для Конхобара вы не настолько важны.

Что ж, если внутренняя борьба отвлечет Конхобара от Англии, это только к лучшему.

– Так ты говоришь, Никневен недовольна, – напомнила Луна Амадее. – Выходит, она узнала, что обещал Видар Конхобару на самом деле?

– Он этого мог и не скрывать, – мрачно буркнул Энтони. Как только они покончат с донесениями из-за границы, он еще поведает Луне о недавних попытках Видара манипулировать пуританами и правительством лорда-протектора Кромвеля. – Знаю: Никневен не в Лондоне, а в Файфе, но креатуры, доносящие о его подвигах, у нее наверняка имеются.

– Так и есть, – подтвердила Амадея. – Однако она запаслась терпением, так как поверила, будто Видар всего лишь тянет время, морочит ирландцам голову, а сам тем часом выполняет другое ее поручение.