И в сотый раз я поднимусь

Он начинал потихоньку ей верить.

Ромка сидел на полу с трубкой под мышкой и икал. Насмеялся, значит, вволю.

– Как ты думаешь, что на мне сейчас надето? О-о-о, я расскажу тебе. На мне только маленькие кружевные красные трусики и прозрачный лифчик. Хочешь, я сниму это? И ты разденься, о-о-о, ближе, ближе…

Мишка так и ощущал, как обнаженная блондинка приближается к нему. Его бросило в жар.

– Ты чувствуешь меня? – услышал он выразительный зазывный шепот.

– Чувствую, – пропел Ромка в свою трубку мерзким бабьим голосом и снова икнул.

– Заткнись, – отчаянно зашипел Мишка.

Но блондинка не смутилась и не обиделась, а продолжала, объятая нешуточной страстью, гнуть свою линию:

– О, расскажи, расскажи мне, что ты сейчас чувствуешь.

– Чувствую, что сейчас блевану прямо в трубку, – прогундосил, подражая невидимой собеседнице, добрый Мишкин братан.

Весь кайф был сломан.

Мишка отключился от их разговора, ушел смотреть видак, но тоска прошла, было чувство, что клево повеселились.

На следующий день он все красочно поведал Федьке, ближайшему другу, изображая «секс по телефону» то своим, взрослым брутальным мужественным голосом, то протяжным блондинкиным. Тот томился, завидовал, просил дать координаты.

Через какое-то время по телику как раз показывали про этот самый телефонный секс. Оказывается, как правило, роли всех истомленных жгучей страстью голых блондинок и брюнеток исполняли приличного вида достойные очкастые бабульки в возрасте «от шестидесяти и старше». Они беззастенчиво продемонстрировали перед камерой, как это все у них устроено, как сидят они в какой-то своей пресной конторе и совершенно равнодушно нашептывают всяким сладострастным козлищам свои дебилизмы.

Ромка с Мишкой опять поржали, вспоминая деньрожденную «блондинку в красных трусах».

Много позже, когда и думать про все это забыли, пришел телефонный счет за разговор с какими-то там Багамскими островами. Огромный. Ребята сначала даже не поняли, что это плата за дурацкое развлечение. Мама уже давно выписалась из больницы, но на работу еще ходить не могла. Она удивленно всматривалась в цифры на квитанции:

– Чушь какая-то. Ни с кем мы в тот день не разговаривали. Это ведь у ребят день рождения был. У меня в больнице сидели… Да и с кем бы это мы больше чем на сто долларов наговорили?

Ромка с Мишкой ужаснулись. Немыслимые деньги. Что же это они наделали?

Мама принялась дозваниваться на телефонную станцию, чтобы объяснить, какая произошла ошибка. Наконец кто-то ответил, выслушал и обещал перезвонить.

Ребята поняли, что никогда не смогут сказать ей правду. Вот не смогут, и все. Получалось, что поступили они как последние скоты. Не нарочно. Ведь были уверены, что все бесплатно. Там так и было написано, иначе разве они бы затеяли эту дурь.

Ромка извлек из ящика письменного стола ту самую газету.

– Смотри, – зашептал он. – Видишь: «совершенно бесплатно».

И тут, только тут разглядели они в самом низу микроскопические буквочки, которые, если не вглядываться, можно принять за полосочку или бордюрчик: «Оплачивается только стоимость международного телефонного разговора».

Влипли так влипли.

Денег тогда в семье не было совсем. На основной работе Саша получала немного, все держалось на ее дополнительных приработках и частных учениках, которые за время болезни исчезли.

Сашина мать передала им мешок картошки, мешок капусты, бидон с солеными огурцами, трехлитровую банку меда, морковь и свеклу. Поделилась последним, так как на ее пенсию жили в то время ее младшая дочь с мужем и ребенком. Они честно ходили каждый день на работу, но зарплату им не выдавали уже больше полугода. Однако они не покидали своих рабочих мест и на что-то надеялись. Их выручал огород. Огород же выручил и Сашу с детьми.

При этом – о чудо! – Саша с ребятами не чувствовали себя нищими, несчастными, голодающими.

Наоборот. Саша повторяла своим детям, что это все полезный опыт выживания и что они все равно не пропадут, потому что в мире больше добра и света, чем зла и мрака, что сейчас всем нелегко, но от трудностей положено становиться лучше и добрее. И раз Бог посылает испытания, надо их радостно принять, значит, он их любит и помнит, раз испытывает…

В итоге с телефонной станции перезвонили и объявили, что все правильно, без ошибок, разговор, мол, состоялся с их номера. (Еще бы!)

И тут мама заплакала и сказала:

– Вы не обращайте, пожалуйста, внимания на мои слезы, это я после операции еще в себя не пришла. Но дело в том, что я в тот день как раз была в больнице, и дети были со мной: у старших, близнецов, день рождения был. Никто не мог позвонить с нашего телефона. Может быть, это кто-то подключился?

Со станции ответили, что четко зарегистрирован звонок с их номера. Но мама была уверена в своей правоте и непричастности ее детей к возникновению безумного счета. Поэтому она своим дрожащим голосом убежденно просила как-нибудь ей помочь. Если бы это были не такие огромные деньги, она бы заплатила, ничего не выясняя, но в данном случае она просто не представляла, что делать.