Я – Ангел. Часть первая: Под прикрытием

Это был типичный представитель интеллигентов-разночинцев и повторил судьбу многих из них: за «революционную деятельность» — вместе со сроком получил в царской тюрьме чахотку и, по состоянию здоровья был определён «на поселение» в сей забытый — Богом и начальством уголок. Здесь он, собиравшийся уж было «проверить» самолично, собственные же атеистические убеждения в отсутствие «загробной жизни» — каким-то дивным чудом выздоровел, женился на местной мещанке лет на двадцать младше его и, обзавёлся единственным «потомством» в лице Кондрата.

Из-за своего богатого — ещё дореволюционного стажа, Борис Александрович пользуется определённым авторитетом среди местной большевицкой «братвы» и неофициально считается «правой рукой» у самого товарища Анисимова. Хотя и не имеет никакого влияния — не обладая реальной властью, не занимая («по состоянию» здоровья и возрасту) никакой должности в советской властной иерархии. Живёт на пенсию — полагающемуся ему как ветерану революционного движения и на «крепкое» домашнее хозяйство — ведущегося собственной супругой.

Идеологически подкован крепко: Карл Маркс, Фридрих Энгельс и прочие классики — вплоть до Троцкого с Каутским, так и «отскакивают у него от зубов»!

Сам того не понимая (а может понимая — но не используя из-за присущей всем российским интеллигентам непрактичности), Борис Александрович обладает огромной властью… По волостным меркам, конечно. Если «из Центра» приходит какое-нибудь особо мудрое «постановление», он «разжёвывает» его местной партэлите и особенно — её Председателю, доступным тем языком.

Короче, он вполне мог бы стать, как бы «серым кардиналом» при Анисимове — однако этим не пользуется. Возможно, он просто слишком стар для каких-либо амбиций.

Сын Бориса Александровича — четырнадцатилетний Кондрат Конофальский, от родителей взял самое наилучшее: телом и характером был в мать — физически крепкий, по-крестьянски настойчивый и терпеливый — но если надо, пробивной как африканский буйвол. Но при этом, имеющий необычайно широкий для «сельской местности» кругозор и любящий «пофилософствовать» по поводу и без оного — как его отец. Из-за чрезмерного увлечения чтением в эпоху тотального дефицита керосина для освящения, очень рано испортил себе зрение и вынужден теперь носить круглые очки — делающим его и без того умное — но по-детски округлое, слегка наивное лицо — просто каким-то вообще заумным.

Сосед и друг — «не разлей вода» с Ефимом Анисимовым, с лёгкой руки которого его общепринятым в подростковой среде прозвищем стало — «Брат-Кондрат».

Его личностная мотивация нахождения в нашей группе — вступить в комсомол, затем в партию… Нет, про номенклатурную «карьеру» и речи не велось! Румяный юноша «со взглядом горящим», стремился быть максимально полезным если не «мировому пролетариату» (в том, что тот в подобной «помощи» сильно нуждается, мне удалось его достаточно быстро разубедить), то хотя бы своему-собственному трудовому народу.

Восторженный, я бы даже сказал — фанатичный сторонник новой «революционной» власти, любитель поспорить по любому поводу и без него. Грезил мировой революцией — в гараже, он меня ею доставал так, что… Да и, не меня одного! То и дело, ему кто-нибудь из ребят говорил, что-нибудь вроде типа:

— Закрой подувало, Брат-Кондрат — голова от тебя уже трещит! Вот когда контузит тебя польским снарядом — как Серафима, да посидишь в их лагерях — вот тогда и расскажешь нам про «братство трудовых народов», да про «всемирную республику Советов».

Принародно я просто отмалчивался, а наедине, осторожно пытаюсь навязать точку зрения — отличную пока от общепринятой среди правящей партии и её адептов:

— Думаю, нашей Республике придётся строить социализм в одиночестве и причём — во враждебном капиталистическом окружении… Что об этом написано у классиков марксизма, Кондрат?

— Ничего не написано, — уверенно отвечает.

— А что думаешь по этому поводу ты лично?

— Я думаю, это невозможно…

Гляжу ему в глаза:

— Так значит, в случае если Мировая революция не свершится — ты предлагаешь нам, русским большевикам, сдаться на милость капиталистов?

Молчит, как кувалдой оглаушенный.

— А за что тогда столько крови пролито, Кондрат? По-твоему, это всё — зря?

После моих вопросов, Бра-Кондрат накрепко задумался и ходил несколько дней сам не свой… Потом подошёл когда все разошлись, и:

— Серафим! Я тут с отцом поговорил… В неизбежности свершения в ближайшее же время Мировой революции, я по-прежнему не сомневаюсь! Как минимум в нескольких «ключевых» странах, передовой европейский пролетариат возьмёт власть и поможет российскому пролетариату построить социализм…

«Знамо дело — с отцом поговорил: узнаю глас Бориса Александровича!».

— … Однако, я считаю, что у нашей Республики должно быть несколько вариантов плана построения социализма. В том числе и самостоятельно — Мировая революция… Ээээ…

— … Может запоздать, — закончил я за него.

— Совершенно верно!

Хорошенько подумав, я:

— Кондрат! А не мог бы ты свои соображения по поводу построения социализма в одной стране изложить письменно? В виде газетной статьи?