Я его убила. Истории женщин-серийных убийц, рассказанные ими самими

В пункте приема иммигрантов я провожу долгие две недели. По заявлению властей, все эти процедуры требуются для того, чтобы предотвратить распространение болезней, которые мы везем с континента. Будто пассажиры первого и второго класса здоровы по праву рождения. Те же, у кого не нашлось средств на отдельную каюту, вынуждены после многодневного плавания на нижней палубе лайнера целую вечность ютиться по пятьдесят человек в бараках, выстроенных на этом крошечном острове. Воистину, деньги в этой стране решают все.

Путь до Чикаго, где сестра и ее муж обещают дать мне приют, занимает больше месяца. Они живут в коммуне норвежцев, на берегу озера Мичиган. Дела у них обстоят вовсе не так радужно, как писала Олина, но в одном она права: здесь действительно кажется, что ты никуда не уезжал. Ровные ряды простых деревянных жилых построек. На площади мальчишки – разносчики газет. Пара-тройка особняков, принадлежащих зажиточным коммерсантам. Дом пастора, несколько магазинов и крупный рынок, куда приходят торговать почти все мужчины коммуны. Поначалу я решаю, что это и есть весь Чикаго, но потом понимаю, что город намного больше, чем норвежское поселение у озера.

Вскоре я устраиваюсь экономкой в один из богатых домов, а по вечерам снова шью и вяжу, как в юности. Двое детей сестры по вечерам вечно возятся на полу, пока я сижу с рукоделием. Двухлетняя племянница залезает ко мне на колени и играет с бусами. Кажется, она очень привязалась ко мне, тем более что мать не обращает на девочку внимания. Олину и ее мужа Джона занимает только один вопрос: что о них подумают соседи. По приезде я поразилась тому, какой красивый у них дом, а когда поняла, что внутри еще ничего не устроено, свежевыкрашенный фасад стал удивлять меня все больше. Джон поколачивает жену за плохо вымытые тарелки, но исправно посещает воскресную службу. Олина тщательно следит за тем, чтобы одежда ее детей выглядела опрятно, но совершенно не заботится о том, чем они пообедали.

Все это мелочи. Ненадолго мне начинает казаться, что я вернулась в детство и теперь у меня есть настоящая и почти счастливая семья. Иногда по вечерам мы с сестрой разговариваем о будущем. Я мечтаю, что вскоре смогу приобрести дом по соседству с ними. Олина со смехом замечает, что весь свой заработок я отдаю им, а тех жалких центов, что остаются, едва хватает на пряжу.

– Как же, интересно знать, ты собираешься купить дом, если ты не замужем? – спрашивает она однажды, когда я в очередной раз заговариваю об этом.

Оказывается, у незамужней женщины нет такого права. Для этого требуется разрешение мужа или отца. Я не слышала о таком законе. С этого времени я начинаю все чаще задумываться о поиске мужа. Эта перспектива пугает меня, уже взрослую женщину двадцати четырех лет, но желание считаться настоящим человеком оказывается сильнее.

Своего благоверного я не люблю. Пожалуй, я могла бы выйти за того, кто мне по сердцу. Но все мужчины смахивают на молодчиков, разрушивших мою жизнь той страшной ночью в хлеву. Мэдса Соренсена я не боюсь. Похоже, это главная причина, по которой я выбрала его. Он довольно привлекательный, к тому же безобидный и покладистый. Мэдс работает на продуктовом складе, и начальство им довольно. Мы женимся в 1884 году. Ему почти тридцать. В этом возрасте уже видно, какое будущее уготовано человеку. Мэдса не ждут великие свершения, но и побирушкой меня с ним уже не станут называть. Остается только открыть лавочку, завести детей и жить долго и счастливо в нашей маленькой Норвегии на берегу озера Мичиган. Наверное, так и должно было случиться, но я слишком устала считать каждый цент и экономить на хлебе. Я безумно хочу разбогатеть, воплотить американскую мечту, покорить эту страну и заслужить, наконец, уважение.

Она очень любила детей и прекрасно с ними ладила. Ее знали в каждой воскресной школе Чикаго. При любой возможности она старалась помочь сиротам, найти им кров. Некоторые ее чуть ли не святой называли.

Из воспоминаний сестры Белль Ганнес

Наверное, с высоты прожитых лет я могу немного присочинить. Невозможно в столь молодом возрасте опустить руки из-за безденежья. Безысходность и отчаяние копятся в моем сердце еще очень много лет, постепенно вытесняя все добрые чувства.

Когда мы с Мэдсом берем ссуду на собственный дом, я начинаю оставлять у себя Олли, мою племянницу. Сначала она проводит у нас пару дней, а потом гостит по нескольку месяцев. Девочка заменяет нам дочь, но, когда приходит время отдать ее в школу, Олина противится тому, чтобы ребенок и дальше жил с нами. Полагаю, сестре глубоко плевать на такие мелочи, как собственный ребенок, но, видимо, соседи стали судачить, называть ее никудышной матерью, и она спохватилась.

Мы тогда серьезно повздорили и почти перестали общаться, встречаясь только на каких-то праздниках. Но со временем Олина снова начинает заглядывать к нам с мужем.