Я грустью измеряю жизнь

У него повёрнуто лицо полубоком от неё в сторону солнца, глаза блаженно прикрыты. Она каким-то гребнем с поломанными зубьями расчёсывает его жидкие волосы. Лицо её выражало высшее умиление, она как бы благоговела перед его красотой и не могла, не хотела останавливаться в этом благоговении. Я шёл и восклицал внутри себя:

— Господи, хотя бы нам иметь на четверть такое!

***

Стою я на балконе. Смотрю вниз. По тротуару быстро, налегке, можно сказать, летит молодая девушка. Ещё бесфигурная, но при ходьбе ртутно колышется молодая грудь, не связанная никакими обязательствами.

Чуть поодаль грузно, по-утиному переваливаясь, с разбитыми тазобедренными суставами и крестцом, словно вдалбливая ноги в асфальт, неумолимо стремительно продвигается вперёд пожилая женщина, можно сказать старуха.

Уже бесфигурная, одетая неопределённо, голова с седыми лохмами потряхивает, как бы подтверждая каждый шаг, да-да, вот так, вот так. В руках какие-то тяжёлые сумки.

Молодая девушка, испуганно озираясь, прибавляет шаг, но старая позади с прежней скоростью, вколачивая шаг за шагом, приближается к ней, и голова её утвердительно кивает: так-то так, вот так. Расстояние между ними сокращается, и встреча неминуема.

***

Данный эпизод, казалось бы, и незначительный, но требует некоторой определённой справки. В то тяжёлое для нашей страны время выпущен был, как чёрт из табакерки, провинциальный психотерапевт из города Винницы А. Кашпировский, который гипнотизировал по телевизору всю страну. Человек с явным комплексом неполноценности и, стало быть, завышенным, можно сказать, гиперкомпенсированным уровнем притязаний.

Затем появился А. Чумак, который, опять же, по телевизору заряжал всё что можно, и из стен, как у Н. В. Гоголя, полезли всякого рода колдуны, целители и ясновидящие.

Я ехал в трамвае. Держался за поручни задней площадки и думал о чём-то своём. Вдруг услышав шум, обернулся и увидел, что по проходу бодро идёт мужчина. В левой руке он нёс полусогнутую кипу цветных газет, правой размахивал утверждающим жестом и бодрым же голосом провозглашал:

— Покупайте газету с портретом великого целителя всех времён Алана Чумака! Вы можете ставить на его фотографию воду, кефир, зубную пасту, и они обретут колоссальную лечебную силу! Наконец, вы можете приложить портрет к больному месту и даже сесть на него и сразу почувствуете проникающую в вас исцеляющую энергию! Покупайте! Покупайте! Остались последние экземпляры!

И знаете, несмотря на эту словесную галиматью, люди покупали газеты. Господи! Неужели мы опустились в Средневековье, когда продавали в пузырьках чудодейственные слёзы Иисуса Христа и Девы Марии? А может быть, мы опустились или нас опустили ещё ниже, может быть, это было кому-то выгодно? К сожалению, эти тенденции опускания продолжаются по всем направлениям и в наши дни: псевдоискусство, магия, мистика, экстрасенсорика, чудеса посредством мощей и поясков.

Около газетоноши появился высокий мужчина неопределённых лет с каким-то разляпанным лицом и походкой динозавра, почти вплотную шлёпал за продавцом чуда. Невооружённым взглядом у него просматривались последствия перенесённой инфекции мозга. Гнусавым голосом и картавя, со слезами на глазах он просил, умолял продавца газет:

— Ну дайте, дайте мне эту газету! Она мне очень нужна, она меня вылечит!

Продавец, не оборачиваясь:

— Плати деньги и получишь.

Больной следовал за ним и монотонно, слово в слово повторял свою просьбу. Продавец уже ничего не говорил, только слегка отталкивал его, когда тот приближался вплотную. Пассажиры продолжали покупать чудодейственную газету. Больного, кажется, не видели и не слышали.

Я в волнении и каком-то стеснении думал:

— Неужели никто не купит несчастному эту дурацкую газету? Цена ей копейки, не в деньгах дело. Что-то их сдерживает. А сдерживает их, наверное, боязнь показаться нелепо добрыми, прикрытая рассуждениями, что это ему не поможет.

И тут я обратился к себе, используя слова Аввакума:

— А что же ты, блядин сын, не сделаешь этого? Боишься на виду у всех сделать доброе, пусть даже, казалось, и нелепое? Боишься показаться добрым?

Я переступил некий барьер и сделал то, что должен был сделать. Незаметно для больного отдал деньги продавцу чуда. Больной взял газету, прижал её двумя руками к груди, и со счастливым и нелепым лицом пошёл к выходу.

Голубь

Рассказик

Психотерапевт вёл беседу со своими пациентами с каким-то особым вдохновением. Как-то сами по себе приходили нужные слова и тональность речи.

Он говорил о духовной работе, о необходимости прорыва, трансценденции к своей духовной сущности. Пациенты слушали его тихо, затаённо, и лица их казались разгладившимися и умытыми. Весь зал, атмосфера его были наполнены какой-то благостью и просветлением.

«Самым высоким примером самотрансценденции, — проникновенно продолжал психотерапевт, — является жизнь Иисуса Христа. Вот он пришёл на реку Иордан, и констатацией его выхода из плоти и души плотника и сына плотника явился голубь, который опустился ему на плечо».