Я и мои истинные

— Кто это тут у нас заговорил? Брюхатая клуша, прячущая нос в песок! Этот мир дает столько возможностей, тебя любят сильнейшие мужчины… И что ты сделала? Развела детей и потихоньку работаешь? Тьфу! — Тиамат скривилась. — Каин должен был стать моим. Теперь он погибнет и придется ждать рождения твоего сына, чтобы начать заново. Ты сама виновата.

Плечо жгло в том месте, где была метка проклятого. Клыки на шее… Жар… Так жарко, что плавятся кости. Враг ревет и извививается, пытаясь прокусить чешую… Больно, но нужно выжить. Нужно найти ее… Я зажмурилась, стараясь всеми силами абстрагироваться от этого чувства. С ним все будет в порядке. Каин никогда не проигрывал.

Вэнь Ла, лежавший в кустах, резко завопил.

— Что еще?

— Муравей заполз ему в нос, — пояснил один из юных ястребов, вернувшись от цилиня.

— Просто заткни этого убогого, раздражает, — приказала моя мать… а тот вместо исполнения приказа упал лицом вниз. Из шеи у него торчал серебряный стилет. Знакомый такой.

С дерева плавно спикировала тень. Свист брошенного оружия и ругань — единственное, что оставалось доступным, так как меня с силой прижали к земле ногой. Я изогнулась и укусила мать. Она зашипела от боли, но не отпустила. Просто перегрупировалась, схватив мое главное богатсво — хвост — и накрутив его себе на предплечье.

Фиралис не соврал. Кажется, и десяток врагов были ему неровня, не то что шестерка задурманенных любовью прихвостней Тиамат.

Хрясь.

У ближайшего оборотня сломалось крыло. Другой упал с рассеченным животом. Фир скользил по земле, едва касаясь ее обнаженными ногами. Он парил. Уклонялся. И бил с хладнокровием профессионала. Вскоре не осталось никого, кто мог бы защитить Тиамат.

— Сдавайтесь, и я вас пощажу, — коротко сказал павлин, утирая капли крови из разреза на щеке. Она вся сжалась, опустилась на колени.

— Хорошо. Прошу, только не делай мне больно…

Я напрягла связки, пытаясь выкрикнуть предупреждение. Не верь!..

А в следующую секунду горсть пепла от костра полетела в прекрасные карие глаза. С переливчатым рыком антропоморфная львица бросилась на Фиралиса. Ее когти сошлись на его горле. Как бы мой бывший наложник не хвалился решимостью сражаться с женщиной, пересилить годы воспитания было сложно.

Я видела, как дернулись его узкие ступни. Удушливо, в приступе…

Прежде, чем осознала, что творю, уже схватилась за сковородку, на которой похитители жарили яйца.

— Эй! — рыкнула я, выпрямляясь во весь рост. — Как тебе такая решимость?

И опустила оружие на голову матери.

61. Глава, в которой все встает на свои места

Тиамат вскрикнула от боли, обернулась… И Фиралис воспользовался этой передышкой. Ладони наложника врезались в уши хищницы с оглушительным хлопком. Она содрогнулась. Вертикальные зрачки скользнули по моему лицу, словно осуждая, а затем закатились.

— Меня кто-нибудь развяжет?! — вопил где-то на фоне цилинь. — Ты же справился с ними, правда?

Я отбросила сковороду и проверила пульс отрубившейся матушки. Жива. Хорошо. Фир под ней заелозил, приподнялся на локтях и констатировал самым невозмутимым образом:

— Вы голая. И с хвостом.

— А ты как всегда вовремя. Вот такие мы интересные личности. Не хочешь объяснить, как здесь очутился? Хотел пикник устроить?

— Фениксы, — коротко ответил Фиралис, не сводя с меня блестящих глаз.

— Видимо, спрашивать, почему они не предупредили нас лично, дабы предотвратить эту катастрофу — будет глупостью.

— Все предопределено. Мы должны вернуться в город. Ваш муж и его брат, должно быть, до сих пор сражаются с бывшим императором.

Каин, боже!

— Он ведь… — Я не нашла в себе силы задать ключевой вопрос. Мои близкие сейчас были там, во дворце. А как же Лира с яйцом, бедный Кассий, слуги, наконец!

— Главное, вы в порядке.

На мои плечи накинули слегка порванный в драке плащ.

— Может, хватит там флиртовать, а, дорогая избранница? Я тут реально на муравейнике лежу!

— Вэнь, заткнись.

— Я вам это еще припомню, гады! — обиженно хрюкнули кусты.

Обратно мы возвращались, поймав на центральном тракте телегу с пряностями. Толстый усатый кот-торговец старался не пялиться в открытую, а ведь было на что: полуголая беременная девица, заявившая, что она императрица и платить не будет, женщина без сознания, зато с кляпом во рту, священный цилинь с мрачной побитой мордой. А вишенкой на торте был прекрасный исцарапанный юноша, никак на это безумие не реагировавший.

— Только попробуй очнуться, — грозил Вэнь беспамятной, постанывающей Тиамат. — Я на тебе и за жену, и за свои циклы в плену отыграюсь!

Я встрепенулась и развернулась к нему:

— Удачно ты вспомнил… Мне тебя на месте побить или по возвращению домой?

— А что я-то сделал?

— Ты охренел, рогатый свин, вот что! Кто меня под шумок грызанул? Ты хоть в курсе, что это навсегда?

— Поздравляю с удачным браком, госпожа, — осторожно заметил Фиралис. А цилинь горестно вздохнул:

— Да она своего счастья не понимает. Я же священный зверь… Раритет!