Я — ярость

Сплошные вопросы — но откуда ей знать, что будет происходить дальше? В фильмах если женщину бьют, то она дает отпор, а затем история сразу перескакивает на тот момент, где она уже сильная и красивая, у нее свой бизнес и она нашла любовь всей своей жизни. В фильмах не показывают, что с ней происходит на следующий день после вызова полиции, когда на стенах еще вмятины и кажется, что вот-вот на голову обрушатся плохие новости.

— Честно говоря, я не знаю. — Мама поглядывает на телефон. — Мне сказали, что его отправят в карантинную зону где-то в округе. Это из-за Ярости: никаких тестов врачи еще не разработали, так что пытаются просто изолировать людей, чтобы вирус не распространился.

Говоря все это, мама не поднимает глаз от стола — и Элла понимает почему. Мама знает, что никакой Ярости у отца нет. Чего мама не знает, так это того, что Элла тоже в курсе, ведь она, в отличие от мамы, видела вживую человека, заболевшего Яростью.

— И что мы будем делать?

Боже, в такие моменты мама выглядит совсем молодой. Элла знает, что когда она родилась, то маме было всего двадцать, а, значит, сейчас ей тридцать семь, то есть она действительно моложе, чем родители большинства учеников.

Мама окидывает кухню долгим взглядом, будто стараясь отыскать где-то здесь ответы. Или будто заблудилась.

— Понятия не имею, — сознается она. — Можете сегодня не ходить в школу. Устроим себе день психического здоровья. Плюс один день к выходным… Надеюсь, к понедельнику все вернется в норму, а сейчас можно просто… — она улыбается, и эта улыбка касается глаз, — расслабиться.

Расслабление выходит каким-то неловким. Они заканчивают завтракать, ставят тарелки в раковину, а Олаф очень бестолково жует свой корм: вынимает из миски по кусочку, роняет на пол и только потом съедает. Он всегда так ел, непонятно почему, но зато он чистокровный, а еще Бруклин его обожает. Когда Олаф доедает, она берет его на ручки, как младенца, и тащит на диван. Мама ставит очередной диснеевский мультфильм и кутается в уютный плед. Элла чувствует, что не против присоединиться. В последнее время она смотрит фильмы в кинотеатре, уже без мамы, и не хочет признаваться даже себе самой, что хотела бы посмотреть кино вместе. Элла замирает у лестницы, надеясь, что они позовут ее на диван.

— Я приготовлю попкорн в микроволновке, — говорит Бруклин, выскальзывая из-под одеяла: ей трудно долго сидеть на одном месте. Элла переглядывается с матерью. Это единственное, что Бруклин умеет готовить, и хоть они не голодны, похоже, их ждет полная миска попкорна. Олаф вдруг принимается рычать на маму и даже дергается в ее сторону, будто вот-вот набросится.

— Ай! Прекрати, ты маленький…

Элла подходит, чтоб помочь, но мать внезапно вскакивает на ноги. Пес спрыгивает с дивана и с визгом носится по полу, но все внимание Эллы приковано к матери.

Она… с ней что-то не так.

Этот взгляд Элла уже видела. По спине пробегает холодок.

— Мама?

Никакого ответа. Элла стоит так, что ее наполовину закрывает дверь ванной. От испуга она застывает как вкопанная и может только смотреть, как глаза матери сужаются на каком-то предмете возле ее ног. Будто в замедленной съемке, она поднимает ногу и резко опускает ее. Элла рада, что отсюда не видно, что творится за диваном, но мать топает ногой снова и снова. Звук просто ужасный — хруст костей вперемешку со звуком ударов по мягкому телу. Олаф взвизгивает еще раз и окончательно замолкает.

— Мамочка, Олаф в порядке?

О, вот дерьмо!

Элла была так занята слежкой за матерью, что совершенно забыла о младшей сестре, которая готовит попкорн на другой половине комнаты. К счастью (к счастью? К счастью?!),

мама все еще топчет ногами то, что осталось от их собаки, так что Элла резко выбегает из-за двери. Носки скользят по плитке, и она пролетает по ней, будто на коньках, хватает Бруклин поперек тела и бросается к двери, ведущей в гараж. Распахивает ее, и в это же мгновение понимает, что совершила ужасную ошибку.

Дверь из гаража на улицу заперта.

А у ее мамы — Ярость.

Не как у папы или Хейдена, а настоящее, невыдуманное, что бы там это ни было.

Реальная Ярость.

После которой на полу в туалете корпуса F остаются ошметки мозгов и осколки черепной кости.

Элла судорожно жмет на кнопку открытия дверей, но они конечно же заедают, потому что они всегда заедают, и в любой момент маме надоест топтать собаку и она переключится на жертву покрупнее.

— Элла, что случилось?! Мне больно!

Бруклин извивается, пытаясь освободиться от ее хватки, и Элла резко ставит ее на ноги. Она отталкивает сестру за спину, хватает старые грабли и отступает назад. Гаражная дверь медленно начинает ползти вверх.

— Заползай под дверь, беги и жди меня у почтового ящика, — резко велит Элла.

— Почему? Что случилось? Где мамочка? Что такое?

— Быстро!

— Но мне нельзя на улицу…

— Бруки, беги! Сейчас же!