Я иду искать

Невнятно пищит робкая девушка с тугой длинной косой и вся сжимается, стоит мне податься вперед.

— В какой палате, я спрашиваю?!

Не согласный с озвученным раскладом, я снова ору, выплескивая скопившуюся за грудиной тревогу, добиваюсь желаемого и стрелой лечу на третий этаж, чтобы рвануть вниз ручку нужной двери, перешагнуть через порог и оторопеть.

На больничной койке под тонкой сероватой простыней лежит моя Лиля, из ее вены торчит толстая игла капельницы, но не это главное. Главное то, что между нами теперь простирается выжженная дотла пустыня, непреодолимая пропасть, губительная трясина.

И я совершенно точно не могу нащупать момент, когда она здесь успела возникнуть.

— Зря ты приехал, Игнат.

Приглушенно роняет сиплым голосом Коваль, а у меня что-то лопается внутри от ее ледяного тона. Органы вымерзают, все системы отказывают, как будто меня окунули в горный родник.

И я недоуменно трясу башкой и неуклюже собираю звуки в слоги, как будто только учусь говорить.

— Зря? Лиль, ты чего?

— Зря. Я аборт сделала, Игнат. Я никогда не уживусь с твоей семьей, они никогда меня не примут и, чем раньше ты меня отпустишь, тем будет лучше для всех.

Одним махом эта позеленевшая девчонка с огромными фиолетовыми мешками под глазами ломает мой казавшийся радужным мир, жирной полосой перечеркивает лелеемую мечту и утыкает взгляд в точку на стене за моей спиной.

Дышит надсадно, ухмыляется криво, а я качусь в разверзнувшийся ад по наклонной. Не контролирую берущие власть над рассудком рефлексы, потрясаю помещение децибелами и не сразу позволяю врачу и двум санитарам вывести меня из палаты.

Стою посреди коридора, погружаясь в болезненное осознание, упираю ладони в колени и давлюсь фантомной кислотой, заполняющей рот.

Шаг. Другой. Третий. Вниз по лестнице. Вон из больницы. В припаркованный у входа Марковник. Педаль в пол. Музыку на максимум. Лишь бы заглушить крутящиеся в мозгу ядовитые фразы.

А потом шла череда адреналиновых гонок, непрекращающихся тусовок и дурацких драк в клубе, из которых меня вытаскивал сначала Матвей, а потом Сашка. Лечила долгими откровенными беседами, отвешивала профилактические подзатыльники и заставляла верить в то, что я чего-то в этой жизни еще стою.

Случись такое сейчас, я бы повел себя иначе. Наступил бы на горло своей гордости, притушил бы пылающую обиду и взял бы билет до Питера на первый возможный рейс. Нашел бы сбежавшую Лилю, постарался бы подобрать правильные слова и найти компромисс, который устроил бы нас обоих.

Тогда же я был слишком импульсивным, упрямым и, что греха таить, глупым.

Пошарив в карманах валяющейся на пассажирском сиденье куртки, я достаю смятую пачку сигарет, подкуриваю и сбавляю скорость до допустимых шестидесяти. Дождь льет как из ведра, небо разрезают яркие вспышки молний, салон заполняет терпкий горьковатый дым.

На душе хреново так, что хочется выть волком и бросаться на первого встречного. Расколошматить о стену стакан, сбить костяшки до крови, вымотать себя до изнеможения. Только вряд ли это вернет потерянные пять лет и сблизит меня с дочерью.

Моей дочерью.