Я, Люцифер

Впрочем, я был готов к Его гневу, когда он обру­шился на меня. Позвольте мне дать вам совет: никог­да, никогда не думайте, что готовы к гневу Божию. Все произошло так быстро. Согласно Древнему Вре­мени, все событие вообще не заняло хоть сколько-нибудь времени. Действительно, оно совсем не заня­ло времени. Вдруг Он явился перед нами. Нами. Мы ничего не замечали до тех пор, пока не стали тусо­ваться группой. Я знал, игра началась. Он сам не сказал ничего. Он прислал Михаила.

— Слишком поздно, чтобы передумать, — сказал я.

— Слишком поздно, чтобы передумать, — согла­сился Михаил. — Твоя гордость определила твой выбор, Люцифер.

Потом мы видели их доведенные до белого кале­ния шеренги, сосредоточенные за Его спиной. Пре­восходящие нас в количестве два к одному. Это и невооруженным глазом было видно. Я ощущал Его едва сдерживаемый гнев, способный разрушить все вокруг на многие километры. Будь сильным, Люц, говорил я сам себе. Будь сильным, будь сильным, будь сильным. Вы знаете, каково это: в животе у вас тош­нотворное блаженство из-за того, что вы Сделали Это, а теперь вы знаете, что вы Добьетесь Этого. Счастливая неизбежность поединка. Вы обречены на это, запутавшись в клубках перекати-поля, посту­пив совершенно опрометчиво. Ужас и восторг. Мы делаем это, думал я, мы действительно делаем это!

Я повернулся и, стоя на краю порога, взглянул назад, как спортсмен перед прыжком в воду, готовый отступить или начать выписывать кренделя в воздухе. Через мгновение задрожал и закружился эфир, за­сверкали шеренги, время затаило свое гигантское дыхание. Я ничего не репетировал, но, знаете, кое-какие слова я придумал заранее.

— Итак, — начал я.

Затем Небеса вышли из-под контроля, и до того, как мы узнали об этом, мы уже начали сражаться за свою жизнь.

♦

(Скажите, что вам во мне не нравится, только не го­ворите, что я не могу импровизировать. Вы ведь никогда по-настоящему не размышляли о связи между мной и известной пословицей: «Лень — мать всех пороков». Причем это касается даже Его самого. Мне совершенно не стыдно признаться в том, что, прежде чем я встретил в баре Харриет, у меня на повестке дня было лишь чрезмерное расходование смертных ресурсов Ганна: оказалось, что я испытываю порази­тельную слабость к яичнице-болтунье с копченой лососиной, к свежему укропу и крупно помолотому черному перцу; количество выкуриваемых за день сигарет «Силк Кат» я довел до восьмидесяти, но я абсолютно уверен, что это уже потолок; персонал бара, надо сказать, знает меня... и добавил «Люцифе­ра Бунтующего» — водка, текила, апельсиновый сок, томатный сок, «Табаско», «Тио Пепе», «Гран Марнье», корица и чили — к фирменному списку коктей­лей. Меня крепко шибало, я словно вертелся на пы­лающей спине, а все внутри просило прекратить та­кие забавы. Кокаин (две дорожки которого составля­ют десятый, неофициальный, ингредиент в «Люци­фере Бунтующем») быстро нашел оба пути в моем изголодавшемся рубильнике, и я вкалывал в поте лица (наяривал, дрочил, трахал, чавкал, чмокал) с доброй половиной самых талантливых девушек из «ХХХ-клюзивного эскорта» — «девушки, обладающие индивидуальностью, для джентльмена, требующего качественного обслуживания». Требуется ли мне ка­чество? Позвольте заметить, качество, предлагаемое «ХХХ-клюзивным эскортом», превосходно. И я чув­ствую... Знаете, я чувствую себя превосходно. Дли­тельный (как у Виолетты) прием ванны с пеной, зажаренный в духовке перепел, соски в кокаине, не­обычная вагина с запахом ванили, сменяющие друг друга состояния, репутация ясновидящего (у меня теперь есть целая компания почитателей), похоть, возбужденная старением и изможденностью Харриет (странно, но она никогда не подводила), — это, конечно, немного по сравнению с руандийскими разборками или балканской шумихой, но это уже кое-что и это что-то. Что же еще можно делать со своим телом, своей жизнью на земле? Я мечтал об этом на протяжении миллиардов лет. И вот — о, слав­ная, щедрая прозорливость — Харриет, кинокомпа­ния «Нексус-филмз» и Трент Бинток.