«Я много проскакал, но не оседлан». Тридцать часов с Евгением Примаковым

Уже ничего нельзя было сделать. После августа моя репутация оказалась сильно подпорчена. Люди стали рассуждать: „У Горбачева не ладится, а Ельцин — то, что надо, наш мужик". Мне удалось осенью многое исправить. Бурбулис даже написал конфиденциальный меморандум (Руцкой, правда, мне тут же передал копию), где утверждалось, что Горбачев хитроумными ходами отобрал пятьдесят процентов победы августовской революции. Это Ельцина завело. А в заведенном состоянии он черт-те на что способен».

— Не могу судить, «заведенное» ли состояние лежало в основе оскорбительного поведения Ельцина по отношению к Горбачеву, или годами копившаяся обида прорвалась наружу, а может, упоение победителя было бы неполным без глумления над «раненым» Горбачевым, факт остается фактом: Ельцин публично унижал Михаила Сергеевича. Помните, когда Горбачев после Фороса выступал с трибуны, Ельцин грубо навис над ним с листом бумаги, чуть ли не приказал: «Прочтите там!»?

— Не гордости же не хватило Горбачеву?

— Конечно, нет. Но в таких трудных ситуациях надо или сражаться (даже если нет уверенности в победе), или — уходить, понимая, что соотношение сил не в твою пользу.

— В конце концов Михаил Сергеевич и ушел.

— Его «ушли». Это другое. Ельцин больше всего мечтал сбросить Горбачева и взять все в свои руки. Уверен: будь Борис Николаевич Генеральным секретарем, КПСС уцелела бы. Ельцина интересовала только власть. Смешно, какого демократа из него сделали…

А насчет конкретных планов поездки в Белоруссию я не был в курсе. О замысле Ельцина знал крайне ограниченный круг: Бурбулис, Шахрай, Гайдар… Если бы информация распространилась, Борис Николаевич не сумел бы выехать даже за пределы Москвы. Так что степень секретности была высочайшей. Для глав других советских республик события в Пуще стали шоком. Нарсултан Назарбаев рассказывал мне, что перед поездкой Ельцин объяснил ему: цель визита в Белоруссию — привезти в Москву Кравчука и Шушкевича для подписания договора о сохранении общего государства. Между прочим, Назарбаев далеко не сразу поддержал Ельцина. Это еще одно подтверждение того, что у Горбачева существовал шанс побороться.

— На кого опирался президент СССР в драматические для него четыре месяца — от августовского путча до предновогоднего отречения от власти?

— Безусловно, Горбачев не был в одиночестве.

Вокруг него оставалось немало людей. Окружение Михаила Сергеевича составляли и преданные ему помощники. Опирался ли он на них? Наверное, в чем-то опирался. Но главным образом, мне кажется, нуждался во взгляде на происходящее, мнении Раисы Максимовны.

— Присущая Горбачеву толерантность, очевидно, несколько смягчила боль от предательства окружения, сыграла роль пусть слабенькой, но анастезии. Однако исход с корабля Горбачева был крутым! Словно иллюстрируя слова писателя Юрия Давыдова, что двадцатый век — век Иуды.

— Путч стал яркой иллюстрацией отступничества. Мало того что ближайшие сподвижники президента предали его, они еще умудрились бросить на него тень, мутно намекая, что Горбачев в некотором роде соучастник ГКЧП. Ни на минуту в это не верю. Хотя бы потому, что 21 августа в Форосе при мне Михаил Сергеевич, употребляя матерные слова, поставил точку в своих отношениях с давним студенческим другом Анатолием Лукьяновым, примчавшимся в Крым: «Как ты мог меня предать? Почему не созвал Верховный Совет СССР? Или не встал рядом с Ельциным на танк? Иди за дверь и жди своей участи. Тебе скажут, с кем полетишь в Москву».

Вместе с тем не могу согласиться, что оставшиеся соратники после путча начали бесстыдно разбегаться от Горбачева, цепляясь за набирающего силу Ельцина.

Отход от президента СССР был в первую очередь вызван разочарованием в нем. Немногие переметнулись к Ельцину. Большинство уходили в никуда, покидали Михаила Сергеевича, перестав видеть в нем прежнего лидера.