«Я много проскакал, но не оседлан». Тридцать часов с Евгением Примаковым

Впрочем, к образовавшейся вокруг Горбачева пустоте он и сам приложил руку. Нельзя сказать, что Михаил Сергеевич не дорожил людьми, но от ряда ключевых членов команды почему-то шаг за шагом отдалялся. Так было с Егором Кузьмичом Лигачевым, которого генсек сам привел в Политбюро. И с Николаем Ивановичем Рыжковым. И с Александром Николаевичем Яковлевым, долгие годы бывшим правой рукой Горбачева. Не Яковлев отвернулся от президента СССР — Горбачев отошел от него. Почему? Бездонный вопрос. Так же Горбачев отошел от Шеварднадзе. А ведь они были очень близки. Многие вопросы решали только вдвоем. Возьмите вывод войск из Германии. По этому поводу президент с одним Эдуардом Амвросиевичем советовался. Ну, еще Крючкова привлекали. И вдруг — отчуждение, Шеварднадзе подает в отставку.

Манера Горбачева как бы удалять человека из поля своего зрения порой озадачивала. В августе 1991 года я отдыхал s санатории «Южный», в нескольких километрах от президентской дачи в Форосе, За две недели Михаил Сергеевич мне ни разу не позвонил, хотя регулярно общался по телефону с жившими в том же санатории Рафиком Нишановым, Петром Лучинским, Борисом Пуго… До сих пор не нахожу этому объяснения. Но не стоит искать глубинные мотивы там, где их не было, или чувствовать себя обиженным. Просто в тот момент, очевидно, я был Горбачеву не нужен.

— Минует несколько дней, и, экстренно вылетев в Москву, из членов Совета безопасности только вы с Бакатиным 20 августа по каналам «ИНТЕРФАКСа» и по «Эху Москвы» сделаете заявление, назвав введение чрезвычайного положения антиконституционным, потребовав вывести танки с улиц Москвы, гарантировать личную безопасность Горбачева, дать ему возможность незамедлительно выступить публично. Фактически вы оставались одним из немногих осколков прежней команды, которому Горбачев мог доверять. Он советовался с вами в декабре, что предпринять, решиться ли на отставку?

— Нет. Тем не менее считаю, что в его уходе мы все виноваты: и Яковлев, и Шеварднадзе, и я… Еще раньше, когда Горбачев стал отходить в сторону, раскидывать в Политбюро толковых людей, типа Воротникова, и назначать фигуры незначительные, ненадежные, мелкие, мы должны были вмешаться, действовать активнее, не позволить президенту оказаться в изоляции.

— Вопреки расхожему представлению, будто Михаил Сергеевич не являлся хорошим психологом, он трезво оценивал, «кто is who» рядом с ним. Нам мрачно заметил: «Я видел, сколько „мурла" вокруг меня. И Ельцин — не худший из них». Кто-то считает нетребовательность Горбачева оборотной стороной его широты. Но вам, должно быть, не свойственна подобная философская снисходительность к людской ненадежности: мол, человек слаб, не стоит от него требовать невозможного? Вы в этом плане, подозреваем, максималист?

— Я не расцениваю как максимализм неготовность закрывать глаза на чьи-то неблаговидные поступки, на нежелание выступить против несправедливости под предлогом того, что служебное положение не позволяет действовать. Ни о какой снисходительности к таким человеческим слабостям для меня лично речь не идет. Слабость не болезнь, чтобы ею оправдывать подлость. А главное, коли ты слаб, не надо корчить из себя сильного, претендовать на позиции, от которых зависят судьбы многих людей и государства в целом.