Я, мой убийца и Джек-потрошитель

Взгляд цепкий. И злой. Подозревает, ох подозревает. И готовится запугивать. Ваша правда. Пришло время разговора.

– Андрей Валентиныч, – затараторила я, заторопилась, чтобы из-за мандража не потерять основную мысль, – прекрасно вижу, что вы меня подозреваете, понимаю, что прикидываете, под силу ли мне так разворотить тело.

Капитан чуть отстранился, склонил голову вбок и засунул руки в карманы.

Оценивает. И ждет, как поведу себя дальше.

Ой-ёй, сердце колотится. А надо бы быть спокойной.

– И сейчас ваши подозрения только укрепятся.

В глазах мелькнули интерес, любопытство.

– Я знаю, когда случится еще одно убийство. А может, и два.

Удивление и неверие.

– И когда же? – хмыкнул капитан.

Фух, теперь он отложил наступление и запугивание до лучших времен. Инициатива перешла ко мне.

– Через три недели, тридцатого мая, – я протянула мужчине вырванный из блокнота листок.

Капитан стал внимательно изучать мои каракули, наскоро нацарапанные на коленке, а у меня появилось несколько секунд, чтобы оглядеться.

Леха с Игорем стояли очень далеко, переговаривались и смотрели в мою сторону. Понятно, обсуждают, о чем меня тут пытают. Горан – поближе, но тоже не может слышать разговор. Некромант сосредоточен, выжидает. Возможно, страхует меня. Да, он единственный способен повлиять на решение капитана.

Рядом с нами – никого. Даже полицейских нет. А я-то гадала, почему Андрей Валентиныч меня в любой свободный кабинет не отвел для беседы. Не отвел, потому что нас никто не слышит. Ну, или Горан постарался.

– Пойдемте-ка поговорим более обстоятельно, – вдруг сказал капитан, отчего я дернулась.

Ага, значит, Горан ни при чем.

Мы устроились в самом дальнем из кабинетов английского: Андрей Валентинович – за столом преподавателя, а я – за первой партой среднего ряда, напротив служителя порядка.

У полиции уже после второй смерти возникли подозрения. Иначе откуда бы капитану знать о параллели с Джеком-потрошителем и уж тем более помнить имена его жертв.

– Объяснитесь, – наконец толкнул он ко мне бумажку с моими же записями.

Подвинула к себе листок, заглянула в него еще раз:

Марта Тэбрем, 7 августа 1888 года – 7 апреля 2015 года

Мэри Энн Николс, 31 августа 1888 года – 1 мая 2015 года

Энни Чепмен, 8 сентября 1888 года – 8 мая 2015 года

Следовательно!

Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоус, 30 сентября 1888 года – 30 мая 2015 года

– Простите, а что непонятно? – не слишком любезно поинтересовалась я. – От даты лондонской смерти отнимаете четыре месяца – получаете дату московской смерти.

– Меня смущает вторая строка: «31 августа – 1 мая». Иначе закономерность была бы убедительной.

Я цыкнула зубом.

– Вы правы. Убийца и рад бы прикончить жертву 31-го числа, как Потрошитель, но в апреле только тридцать дней. Следующий день за 30 апреля – 1 мая.

– Притянуто за уши, – заявил капитан, внимательно следя за мной. Чего он ждет? Что я взбешусь? Ну получите, распишитесь.

– Да почему притянуто?! – не выдержала я. – Это как день рождения двадцать девятого февраля. Три года празднуете первого марта и только на четвертый – двадцать девятого февраля.

Капитан дернулся. Кресло скрипнуло под его тяжестью – мужчина инстинктивно пытался отодвинуться от меня подальше. Что я такого сказала-то?

– Ведьма, – прочла по губам.

Обиженно фыркнула в ответ. Да в чем дело?! Никак, у капитана день рождения раз в четыре года? Тогда отлично! Пусть думает, что угадала. Хотя это далеко не так. Зато впечатлила мужика.

– Значит, вы утверждаете, – пришел в себя капитан, – что следующее убийство произойдет 30 мая?

– Я не утверждаю, что следующее. Возможно, у Потрошителя было больше жертв. Возможно, он убил в ночь на 23 сентября Джейн Ботмур. Возможно, не только ее. Будущие смерти зависят от того, какие из лондонских убийств подражатель приписывает Потрошителю. Я лишь утверждаю, что именно 30 мая обязательно кто-то умрет. Потому что 30 сентября 1888 года – день гибели двух канонических жертв: Элизабет Страйд и Кэтрин Эддоус. Подражатель не сможет не «отпраздновать» такую дату.

– Значит, 30 сентября в Лондоне погибли две женщины?

– Да, Потрошителя спугнули в первый раз, он нашел вторую.

– И как считаете, 30 мая будут две смерти или одна?

Я задумалась, сверля взглядом парту.

– Честно, не знаю. Станет он имитировать день убийства или предпочтет довести желаемое до конца с первой попытки… – лишь развела руками.

– Мне хочется вам верить, правда. Но сами посудите. Вы пишете диплом о Потрошителе. Это знание. Плюс стресс. Стресс нередко становится катализатором серийных убийств, если вы не в курсе.

Я кивнула:

– В курсе.

– Тем более. Да еще алиби у вас нет. И что прикажете с вами делать?