Я не скажу тебе о сыне

— А что, вы полагаете, я мог сделать? Отправить ее на плаху за преступление, в котором напрасно обвинили Алессандру? Я слишком хорошо знал свою жену и понимал, что она никогда не одобрила бы этого. Бланш раскаивалась, пусть и в бреду, и я понимал, что самой страшной мукой будут для нее воспоминания о совершенном. Я не хотел, чтобы старый маркиз де Сурель, лишившись одной дочери, потерял еще и вторую — правда убила бы его.

Я уже снова плакала. Отец — согбенный, с поникшими плечами — каким я видела его несколько месяцев назад, так и стоял передо мной.

— Когда мадемуазель поправилась, она съехала из дворца. С тех пор я не видел ее ни разу. Но я слышал, что в Сурель она так и не вернулась — должно быть, совесть не позволила ей взглянуть в глаза отца.

Я судорожно размышляла. Означал ли этот рассказ, что Этьен так и не понял, что во всём была виновна совсем не Бланш? Но куда тогда девался маркиз Жомини? И почему маркиз Дюбуа был отправлен в отставку?

Но оказалось, что рассказ был еще не окончен, и его величество вернулся к нему после того, как выпил воды из бокала.

— Я полностью обновил весь состав Совета магов — никто из тех, кто признал Алессандру виновной, не сохранил свое место. Но это не принесло мне облегчения — после гибели Лессы уже ничто не радовало меня. Но я помнил о долге перед страной и потому, когда вельможи обратились ко мне с прошением заключить-таки брак с принцессой одной из соседних стран, я не стал возражать — линарийскому престолу требовался наследник. Выбор пал на младшую дочь короля Нурландии, переговоры начались, и вскоре было объявлено о нашей помолвке.

Это была еще одна из загадок, ответа на которые я не знала, и я полюбопытствовала:

— По какой же причине вы потом разорвали ее?

— Официальной причиной была несовместимость магии — у меня и у невесты. Но на самом деле всё было куда сложнее. Быть может, вы слышали, что на севере Нурландии есть месторождение особо ценных рубинов — эти камни так сильно пропитываются магией гор, что являются мечтой любого мага. Когда нурландская делегация прибыла в Лиму, мне в подарок привезли как раз несколько крупных рубинов. На одном из приемов я заметил на маркизе Жомини украшение, в котором тоже был нурландский рубин — только размером поменьше. Я обратил на это внимание, но не придал этому значения — в конце концов, Жомини был министром финансов, и возможно, нурландцы просто искали расположения высших сановников нашей страны. Но когда такой же рубин я заметил в кольце на пальце маркиза Дюбуа, я уже не мог игнорировать это. С чего бы нурландцам делать столь ценный подарок человеку, который уже не занимал никакого поста и, более того, находился у меня в немилости. И я впервые подумал — а было ли случайным то обвинение, что Дюбуа выдвинул против королевы Алессандры? И не играл ли маркиз на чужой стороне? Ответы мне нужны были срочно, и я не стал мелочиться, а велел задержать и допросить с пристрастием и бывшего главного мага Линарии, и министра финансов.

Я боялась даже дышать, опасаясь неосторожным жестом или словом прервать его монолог.

— Дюбуа держался до последнего, а вот Жомини сдался, стоило только дознавателю сообщить ему, что по обвинению в государственной измене будут казнены не только он, но и его супруга, и его сыновья. Тогда-то он и рассказал всё — оказывается, его светлость рассчитывал на мой брак с нурландской принцессой еще до того, как я женился на Лессе. За то, что он поспособствует этому союзу, он получил из-за границы немалые средства. Мое знакомство с Алессандрой спутало эти планы. Но оба маркиза решили, что если у нас с Лессой не будет детей, то брак рано или поздно распадется, и тогда они снова предложат мне руку и сердце принцессы. Не поверите, ваша светлость, но они опаивали мою жену какими-то отварами, мешавшими ей забеременеть. А позднее решились и на более жесткие меры. Да, Бланш Сурель не случайно оказалась в саду в ту ночь — она сделала это по наущению Дюбуа.

— Что стало с этими людьми? — меня передернуло от отвращения.