Я оставляю выбор за собой

Когда Настя открывала глаза, она видела белоснежную комнату, состоявшую из густых и опять-таки белоснежных облаков, а когда сознание ее покидало, наступала черная и непроглядная тьма. Для нее время словно бы остановилось, и Настя думала, что с момента родов прошли, может быть, сутки, не более.

Как же она бы удивилась, узнав, что уже восьмой день находится в пограничном состоянии между жизнью и смертью и врачи не дают никаких прогнозов относительно ее будущего.

На десятый день Настя проснулась, она открыла глаза и сразу почувствовала невыносимую боль, ломило все тело, словно ее пропустили через мясорубку.

Она хотела встать, но каждая рука весила тонну и не было сил даже пошевелиться. Из горла торчала трубка и говорить она не могла, к руке была подсоединена система, в мочевой пузырь вставлен катетер. Голова кружилась, ее тошнило, и казалось, что еще немного, и она снова потеряет сознание, но этого не случилось.

Через два часа пыток болью, которые показались Насте бесконечными, в палату заглянула медсестра и равнодушно отметила, что «эта очнулась».

Затем она ушла, а еще через полчаса в палату зашел врач и принялся осматривать Настю.

Сначала он осторожно вынул из горла девушки трубки, и Настя судорожно сглотнула слюну, исцарапанное горло нещадно ломило, словно она жевала стекло, и каждое слово давалось с огромным трудом.

– Где моя дочь? – спросила она у врача.

– Твоя дочь? – мужчина искренне удивился. – Я твой врач, а не ребенка.

– Я хочу узнать, где мой ребенок! – Настя была готова расплакаться, но даже на плач у нее не хватало сил.

– Хорошо, я узнаю. – Он посмотрел на карточку, привинченную к кровати, там были ФИО роженицы. – Как себя чувствуешь?

– Ужасно, – простонала Настя, – все болит, кружится, голова болит, горло, живот и грудь.

– Грудь? – Мужчина бесцеремонно откинул простынь, под ней Настя оказалась совершенно голой. – Да, грудь словно каменная, – он безжалостно мял ее тело, – молоко пришло, а ты была в отключке, надо было сцеживать, а сейчас, конечно… ну что, будем ставить антибиотики, если не поможет, разрежем.

– Что? – Настя хотела скосить глаза, чтобы посмотреть, что стало с ее грудью, но у нее не получилось.

– Грудь, конечно, – безмятежно отозвался врач, – там сейчас гной, молоко, может начаться сепсис.

Настя промолчала.

Затем доктор откинул простынь со стороны ног, вынул катетер из мочевого пузыря, и Настя едва не закричала от новой волны боли.

– Должна научиться писать сама, – резюмировал врач, – если до вечера не получится, вернем катетер на место.

– Только не это, – взмолилась Настя. Ощущать в себе катетер было невыносимо мерзко, ужасно неприятно и просто отвратительно.

– Сейчас вернется медсестра, даст тебе немного каши, таблетки, поставит уколы и капельницу. Состояние у тебя нормализуется, вечером я еще загляну.

– А как же моя дочь? – взмолилась Настя. – Я прошу вас, пожалуйста, узнайте, как она.

– Ах дочь, я и забыл, – врач рассеянно улыбнулся, – ну, хорошо.

Он вернулся через пятнадцать минут и по тому, как он зашел в палату и сел на стул напротив Насти, она поняла, что разговор предстоит тяжелым.

– Девочка на ИВЛ, сама не дышит, у нее желтуха новорожденных и… – мужчина промолчал и потупил глаза.

У Насти оборвалось сердце:

– И?

– У нее диагностирована болезнь Канавара.

– Что это за дерьмо? – Настя растерялась, она никогда не слышала о таком заболевании.

– Это генетическая болезнь, – врач был краток, было видно, что разговор ему дается с трудом, но тем не менее он никуда не уходил.

– Как вы так быстро ее выявили? – Настя не ощущала боль в горле, она даже больше не замечала нещадно ноющее тело, ее охватил ужас. – За сутки после родов?

– Вы здесь уже почти две недели, – врач вздохнул, – мужайтесь, дети с таким диагнозом редко доживают до десяти лет, да и то это при условии, что…

– Я не хочу ничего слышать! – закричала Настя и забилась в истерике, и для того, чтобы ее остановить, врачу пришлось вызывать медсестру и ставить Насте успокоительное.

Глава 2

Встречать Настю из больницы приехали только Ксения и Ирина Михайловна, отец в это время был «безумно занят на важной встрече», он пытался реанимировать свой разваливающийся бизнес.

Дочь, которую Настя ни разу не видела с момента рождения, а уже прошло полтора месяца, положили в детскую больницу, и теперь к ней надо будет каждый день ездить на другой конец города.

Ирина Михайловна осунулась и похудела, от прежнего лоска и театральной напыщенности не осталось и следа, Ксения же, как всегда, выглядела просто потрясающе.

Именно она и подошла первая к Насте и крепко ее обняла:

– Привет, сестренка! Ну ты нас всех и напугала!

Они стояли в вестибюле больницы, Ирина Михайловна молча протянула Насте куртку, начало февраля выдалось на удивление теплым, а привезли сюда Настю в шубе.

– Как Соня? – Настя удивленно посмотрела на мать, Ирина Михайловна не подошла, не поцеловала ее и выглядела как привидение.

– В больнице, где ей еще быть, – нехотя ответила женщина, – от ИВЛ ее отключили, можно будет забрать домой через неделю.