Я пас в СССР!

У деда, как я подрос и показал свой характер — идея-фикс навязчивая, определить меня по партийной линии. Предпосылки были: и книжки читаю, и голова светлая, и ленив не по деревенски, при неуемной энергии, если дело касается шкод и проказ. Прямая дорога в партийные функционеры! А как подопьет, проговаривается, с мечтательной улыбкой, о моей грядущей миссии:

— Запустить коммунистам ежа за пазуху! Пусть страдают!

Тут Арлен и прадед Александр Гаврилович нашли общий язык (помимо самогона)— оба беспартийные, коммунистов недолюбливают и всячески поносят, когда собираются на семейных праздниках и торжествах. Причем именно о теперешних, новой элите, распоясавшихся и зажравшихся без товарища Сталина. Это реципиент многого не догонял, а вот мне с обоими дедами будет очень интересно, чувствую. Жалко, что пока ещё не дорос с ними выпивать, у них именно в процессе распития самые интересные разговоры, даже по этому времени нелицеприятные для власти и органов…

Бабушка, при виде нас — обрадовалась и захлопотала, не слушая возражений, что сыты, сказала как отрезала:

— Ничего не знаю, сейчас пельменей сварю! Как раз печка топится! Как же ты исхудал, Ваня, по больницам скитаясь! И тебе, Шурка, больше есть надо, кожа да кости! И мы с дедом с вами за кумпанию поедим…

Сварить пельмени на раскаленной плите деревенской печки — недолго, как раз дед подоспел, убравшись в сарае, накормив живность. Вроде и не голодал, а на пельмени накинулся как с голодного края, макая их, по примеру деда — в разведенный уксус с перцем. Чего так не жить в деревне! Дефицита пока не ощущается, но стоит, для полноты картины — посетить магазины, вроде как раз в эти годы всё начнется. Вначале пропадет сахар, как последствие антиалкогольной компании, а затем на полках магазинов останутся только пирамиды консервных банок морской капусты и батареи трёхлитровок берёзового сока.

— Вкусно? — Бабушка с умилением наблюдала, как мы наелись и вывалились из-за стола, переваливаясь с боку на бок, столько всего съели.

— Спасибо, очень! — И ведь не соврал, домашние, они на порядок вкусней, чем магазинные из двадцать первого века!

— Вари ещё потом! — Поблагодарила Сашка в своем стиле, поглаживая живот.

Всё мы не осилили, оставшиеся пельмени бабушка, узнав от меня, что мама задерживается на работе, сложила в литровую банку, кинув сверху немаленький кусок сливочного масла.

— На сковородке пожарит и поест, — заключила с удовлетворением. — тяжело ей с вами двумя, ещё и скотина. Банку принесёте!

Дед, апеллируя к бабке, что единственного внука выписали из больницы — потребовал это отметить. Баба Тоня покосилась, поджала губы, но бутылку на стол выставила. Дед Арлен стопок пять успел замахнуть, под мой рассказ по второму кругу (ещё и маме придется повторять, в КБО то не распространялся, там любопытных много присутствовало) про больничную эпопею. Подвергнутый цензуре, конечно. Однако, сильно разгуляться деду не довелось — всё подмечающая бабка ловко убрала бутыль и дед расстроенно крякнул, напустившись на мамашу Мюллер, желая ей всего хорошего за содеянное…

Домой отправились в уже сгущающемся сумраке, первая декада апреля — снег на открытых местах почти весь сошел, темнеет рано и если нет луны — хоть глаза выколи. А у остановки, где днем происходило эпичное побоище — нас поймали. Жуковы, аж четверо, троюродные разновозрастные братья, подобно Свиридовым — жаждущие постоять за честь фамилии. Сашке насовали карамелек, а меня принялись выспрашивать о случившемся, сжимая кулаки и поражаясь потерявшим страх отщепенцам.

— Долго будут переулками ходить и прихрамывать! — Веско заметил Серёга, только на это раз Жуков. — Зря они это сделали…

Я добавил, что могут и не успеть покарать виновных:

— Лёха с Серёгой Свиридовы обещались им ноги повыдергивать, когда только Сашку из садика забрал! Я так то тоже не стоял столбом, отмахивался, вы уж там сильно их не калечьте!

— Как бог черепаху уделаем! — Пообещал не злобствовать самый младший, Колька-шестиклассник и троюродные братаны, похрустывая прихватившим грязь ледком, ушли причинять справедливость.

Мама обрадовалась пельменям, ну и нам тоже, не стала разогревать — умяла их прямо из банки, оправдавшись:

— Посуду меньше мыть, устала и проголодалась с этим отчетом и скотина ещё, с меня пример брать не надо!

Мама доела и осоловела, непроизвольно закрывая глаза. Да уж, нелегко ей с нами двумя, права бабка. Тридцать четыре ей, молодая, красивая и никакой диеты не надо — фигура такая, что хоть сейчас на обложку «Работницы». Скорей бы рука зажила, хоть с коровой и бычком ей помогу, доить конечно не буду, ну а все остальное — по силам на себя взять. А лучше вообще эту скотину побоку, если честно…

Мама проморгалась и улыбнулась, скомандовав:

— Мыться, Шурка первая! Потом сказку прочитаю и спать, а я ещё немного посижу с отчетом…

И разложила на столе в зале бумаги. Из ванны, помывшись, выскочила Саша, заканючив:

— Сказку, мам, ты обещала сказку!

— Работай мам, я сейчас сполоснусь и сам ей почитаю. — Предложил я, пожалев маму.