Я пойду одна

Заглянув в умные, пытливые глаза Мэтью, Глория вдруг подумала: «А ведь если через год-другой он увидит меня по телевизору или на экране кинотеатра, то сразу скажет: «Это же Глория! Та самая леди, которая обо мне заботилась!» Боже, да ведь не только я это сообразила!»

Он знает, что Мэтти не должны найти. Неужели он может…

Да, он может. Глория уже это поняла.

«Я не позволю, чтобы случилось такое, — тут же решила она. — А пока буду делать то, о чем мы договорились. Завтра пораньше позвоню агентше и скажу, что выезжаю утром в воскресенье. Потом встречусь с ней в городе, это уже вечером, но сначала пойду в полицию и заключу сделку. Они повесят на меня микрофон, чтобы иметь железные доказательства…»

— Глори, можно мне спуститься вниз и выпить содовой? — спросил Мэтью.

— Конечно, милый, но я пойду с тобой и дам тебе что-нибудь поесть.

— Я не голоден, Глори, и уже не верю, что скоро увижу мамулю. Ты мне столько раз это говорила!..

Мэтью спустился, вернулся с бутылкой содовой, лег на кровать, сунул руку под подушку, прикоснулся к куску туалетного мыла, но тут же оттолкнул его.

«Глори говорит неправду, — думал мальчик. — Она постоянно мне твердит, что я скоро увижу мамочку. Нет, мама не хочет приходить за мной».

65

В пятницу без десяти четыре отец Эйден медленно шел из монастыря в нижнюю церковь. Он несколько часов просидел за письменным столом, а после долгой неподвижности у него всегда болели спина и колени.

Сегодня, как обычно, несколько человек уже собрались перед двумя исповедальными комнатами неподалеку от входа в церковь. Отец Эйден видел, что один из них отошел к гроту Марии Лурдской, а кто-то другой преклонил колени на скамеечке перед святым Иудой. То ли прихожанин решил дать отдых ногам, то ли просто набирался храбрости перед исповедью.

«Но тут ведь нужна не храбрость, а только вера», — думал францисканец.

Когда отец Эйден проходил мимо гробницы святого Антония, он заметил мужчину в плаще военного покроя, с густыми темными волосами, стоявшего на коленях. У священника мелькнула мысль, что Альвира могла говорить об этом самом человеке, недавно проявлявшем к нему такой странный интерес. Но отец Эйден отогнал эту мысль. Он решил, что мужчина просто хотел сбросить с души какой-то груз. Следовало надеяться, что дело обстоит именно так.

Без пяти четыре монах прикрепил табличку со своим именем на двери исповедальной комнаты, вошел внутрь и уселся на стул. Перед тем как начать выслушивать кающихся, он всегда произносил одну и ту же молитву о том, чтобы ему удалось утешить тех, кто приходит за этим.

В четыре ровно он нажал на кнопку, зажигавшую зеленую лампочку над дверью, чтобы первый в очереди ожидавших знал — его приглашают войти.

День выдался необычайно нагруженным даже для поста, и через два часа отец Эйден решил, что он может уйти, не выслушав всех, хотя перед дверью оставались еще несколько человек.

Потом, без пяти шесть, в комнату вошел тот самый мужчина с пышными волосами и в темных очках. Воротник его плаща был высоко поднят. Пряди черных волос прикрывали уши и лоб. Руки он держал в карманах.

Отец Эйден ощутил мгновенный укол страха. Он сразу понял, что этот человек пришел явно не для того, чтобы облегчить душу.

Мужчина сел и хрипло произнес:

— Благословите меня, отец, потому что я согрешил.

Он замолчал, но отец Эйден ждал и услышал:

— Я не уверен, что вам захочется даровать мне прощение. Преступление, которое я готовлю, куда серьезнее тех, что уже совершены. Видите ли, я намерен убить двух женщин и ребенка. Одну женщину вы знаете, это Зан Морланд. Кроме того, я и вас собираюсь прикончить. Я не знаю, что вы от нее услышали или заподозрили.

Отец Эйден попытался встать, но не успел, потому что мужчина выхватил из кармана пистолет, прижал ствол к сутане монаха и сказал:

— Не думаю, что нас кто-то услышит. У меня ведь глушитель. В любом случае там все слишком усердно молятся.

Отец Эйден почувствовал острую, жгучую боль в груди, и тут же все провалилось в темноту. Он только ощутил, как руки мужчины прижимают его к спинке стула.

Руки… Зан Морланд. Вот что он пытался вспомнить.

У Зан Морланд были прекрасные руки с длинными пальцами.

А у женщины, приходившей к нему на исповедь, руки были намного меньше и пальцы короче…

Потом этот образ улетучился из головы монаха, тьма стала полной и окончательной.

66

Когда они наконец смогли выйти из здания суда, Уилли шагнул в сторону от многочисленных объективов, перебежал через улицу и поймал такси.

Прикусив губы, чтобы они не так заметно дрожали, и держась за руку Чарли Шора, Зан бросилась к такси. Но ей не удалось скрыться от вспышек и микрофонов, которые тыкались прямо ей в лицо.

— Какие-нибудь заявления для прессы, Зан? — кричали репортеры.

Остановившись, она закричала в ответ:

— На фотографиях не я, не я, не я!

Уилли стоял у края тротуара, держа открытой дверцу машины.

Чарли помог Зан сесть и тихо сказал:

— Этот добрый человек поддержит тебя сейчас.

Такси рванулось с места, и некоторое время ни Александра, ни Уилли не произносили ни слова.