Я покорю Манхэттен

– Но ты голая, – заметил он.

– Да-а? – сонно протянула Мэкси. Хм-м…

– Хм-м… странно. Действительно. – Она зевнула. – Должно быть, решила, что я дома. Прости, пожалуйста.

– Ты уж больше меня не пугай. Ненавижу, когда пугают.

– Конечно, ненавидишь, – промурлыкала Мэкси, успокаивая его как ребенка и при этом придвигая его голову к своей роскошной груди – этим божественным теплым плодам. – Конечно, миленький мой, бедненький мой Рокко. Конечно, мы ненавидим, когда мы болеем.

– Я ведь заразный, – со вздохом предупредил он, беря в рот один из ее сосков.

– Не беспокойся. От твоих простуд я еще ни разу не заражалась, – произнесла она, целуя его сперва в плечо, а потом в одной заветное место на затылке: если ей не изменяет память, когда-то он так любил, чтобы его целовали именно там.

Да, память не подвела. В сладостной блаженной истоме Рокко уже не мог сопротивляться ее чарам. Проворные губы и руки Мэкси с триумфом довершили дело.

Через несколько часов, уже в сумерках, Рокко проснулся. В голове была звенящая легкость, а на сердце непонятная тяжесть. Что-то с ним приключилось. Но что? Он не помнил, но твердо знал: это произошло. Повинуясь инстинкту, он шаг за шагом стал осторожно исследовать кровать. Пуста. Но все равно что-то тут не так. Включив настольную лампу, он оглядел спальню. Никого. Встав с кровати, он прислушался. В доме ни звука. Совершенно ясно, что, кроме него, здесь никого нет. Откуда же идет беспокойство?

Рокко вернулся к постели, посмотрел на потолок. И тут память неожиданно возвратилась. Господи! Нет, только не это! Вот сука! Память между тем продолжала раскручивать ленту происшедшего, восстанавливая кадры. Выходит, не один, не два, а целых три раза подряд эта женщина пыталась его убить! Да что же это, мать твою, такое? Он что, мальчик, что ли? Да она же его изнасиловала, вот что она сотворила. Или это называется сексуальным посягательством? Можно заявить, что тебя трижды изнасиловали в течение одного дня? Рокко вдруг понял, что улыбается, как какой-нибудь последний дебил, и в бешенстве стал рвать подушку, пока оттуда не полетели перья. Как это на нее похоже! Воспользоваться тем, что перед нею больной. Вампир – вот кто она такая. Ведь знала, беспардонное, хитрое, до мозга костей порочное дьвольское создание, прекрасно знала, что, когда он простужен, у него всегда будет стоять.

– Ну ты, задница, – вслух произнес он, обращаясь к самому себе, – почему не чихаешь?..

Глава 24

– Мэкси, ты не заглянешь ко мне на минутку? – спросил Монти, хватая ее за рукав. – У тебя в офисе, как всегда, сумасшедший дом, а нам надо бы кое-что обсудить.

Было раннее утро понедельника, 15 апреля, и Мэкси только что приступила к чтению верстки сентябрьского номера «Би-Би», которому через неделю надлежало поступить в типографию. Статья Мадонны «Доступные каждому радости нарциссизма» явно нуждалась в дополнительных иллюстрациях, а материал Дэна Разера «Никто не знает, как я застенчив» шел теперь под постоянной рубрикой, где знаменитости соревновались друг с другом, чтобы выставить напоказ свои детские страхи, от которых, кто бы мог подумать, до сих пор не избавились. «Необходимые пороки: почему их никогда не надо стыдиться» – эта проповедь Билли Грэма вызвала такой поток читательских писем, что в колонке почты приходилось печатать куда больше отзывов, чем можно было предполагать. Ежемесячная подборка «Хотел бы я, чтобы…» в сентябрьском номере представляла Джонни Карсона, непременно хотевшего быть Вуди Алленом, и Элизабет Тейлор, мечтавшую стать Бруком Шилдсом, и получался такой ералаш, как будто Бруком Шилдсом хотела стать вовсе не Элизабет Тейлор, а Вуди Аллен. Самое же главное, весь «ритм» номера, все страницы и разворот которого висели на стенах офиса, как казалось Мэкси, несколько сбился.

– Может, перенесем разговор на после ленча! – спросила она у Монти, – а то я занята срочной работой.

– Я хотел бы сейчас, – продолжал настаивать Монти.