Я ползу сквозь (ЛП)

Когда мы входим на задний двор дома Густава, я понимаю, что она его видит. У нее загораются глаза. Густав стоит на траве, поднимает над головой коробку и ставит ее внутрь. Я не вижу вертолета, но все равно слышу приглушенный стрекот.

– Вы сегодня улетаете? – спрашиваю я Станци.

– Да.

Я обнимаю ее и остаюсь стоять на дорожке, а Станци подходит к Густаву. Мой желчный пузырь заливается плачем, потому что это единственная видимая часть меня и слезы решают вытечь именно оттуда, и тут я понимаю, что мне нужно снова стать видимой. Нужно вернуться. Раз Станци больше не сможет меня защитить, а Густав вывезет свой талант в другое место, я останусь одна среди моря одинаковых карандашей для тестовых бланков.

Я выворачиваюсь лицевой стороной прямо здесь, на тропинке за домом Густава. Я встряхиваю волосами, делаю глубокий вдох и подхожу к Станци, помогающей Густаву сложить вещи в вертолет:

– Кто теперь будет читать мои стихи?

– Тебе придется читать самой.

– У тебя есть адрес?

Она только разводит руками. Когда Густав уходит в дом за новой порцией вещей, я спрашиваю:

– Это точно не опасно? Ты уверена, что хочешь это сделать?

– Уверена.

– Он раньше когда-нибудь водил вертолет? – спрашиваю я.

– А какая разница?

Я подруга Станци и знаю ее тайны. Нельзя пройти через то, через что прошла она, и отделаться одним только лабораторным халатом. Я плохая подруга. Мне нужно позвонить ее родителям. Рассказать им, что происходит.

Из-за моей спины раздается мужской голос:

– И кто поверит в историю о невидимом вертолете?

Обернувшись, я вижу мужчину в плаще и бросаюсь бежать в сторону школы.

В школе я сразу иду к Лансдейл, она видит, что я снова стала девочкой, а не пищеварительной системой на ножках, и поражается:

– Я так тобой горжусь!

Я тоже собой горжусь.

Мимо проходят два парня:

– Рады снова тебя видеть, Чайна.

Учитель смотрит на меня с сочувствием, как будто все знает – как будто видел на Фейсбуке то же, что и все, – и я вдруг превращаюсь в игрушку-попрыгунчик за четвертак из ближайшего магазина, которую нужно сжать, а потом она расправится и выстрелит в воздух.

Лансдейл в ужасе смотрит, как мои внутренности мгновенно сжирают мою внешнюю сторону. На ее лице смесь разочарования и брезгливости.

– Вот незадача.

– Ага, – отвечаю я с набитым мной же ртом.

– Похоже, некоторые вещи не меняются.

– Я меняюсь!

– Мы будем над этим работать, – обещает Лансдейл.

========== Станци — утро вторника — разделиться пополам ==========

Смотря вслед убегающей Чайне, я ловлю себя на мысли: «Сложно довериться пилоту своего вертолета». Во мне зреют одновременно смех и вопль. Я застыла на месте с рюкзаком у ног и безмолвно восхищаюсь великолепием красного вертолета. Я пытаюсь отвлечься вопросами: сколько он его строил? когда начал? Он говорил, что получит за него хорошую оценку по физике, но с тех пор не вспоминал об этом. Интересно, почему.

Учителя не ставят оценки за то, чего не видят.

– Кому нужны оценки? – произносит опасный мужчина из-за куста. – Вы летите туда, где вас никто не будет оценивать.

– Разве вам не нужно работать? – спрашиваю я.

– Взял выходной. Хотел убедиться, что вы благополучно вырветесь отсюда.

– А что может случиться?

Он смотрит на меня таким взглядом, как будто видит, как меня разрывает пополам.

– Все в порядке? – спрашивает он.

– Конечно.

Он всматривается повнимательнее:

– Половина тебя хочет остаться, а другая – улететь. Верно? – Я киваю. – Это нормально. – Я киваю снова. – Из него выйдет хороший пилот. Я научил его всему, что знал.

Я представляю себе, что целую Густава так же, как целовала опасного мужчину из-за куста.

– Рекомендую так и сделать, – произносит мужчина.

Я стараюсь больше не думать при нем ни о чем важном. В присутствии телепатов мне неловко. У меня слишком много мыслей.

– Ничего не бойтесь, – продолжает он. – Когда доберетесь, найдите Патрисию и скажите, что я скучаю.

Он подходит к Густаву, говорит ему что-то о том, что дал мне карту, помогает ему погрузить коробку в вертолет и, пока Густав не видит, выуживает из кармана маленькую блестящую угловатую букву П и опускает ее в коробку. У меня в голове раздается голос: «Отдайте ей эту букву. Она поймет, что вас послал я. Она позаботится о вас. Вы можете ей доверять. Она очень хороший друг».

Мы с Густавом забираемся в вертолет. Это совсем не похоже на начальные титры «M*A*S*H», где фальшивый ветер поднимает пыль и раскачивает деревья. Все спокойно. Вертолет шумит не громче кошачьего мурчанья, и я даже чувствую, как мягко движутся ротор и турбина, которые повезут нас туда, где живет Патрисия.

Прошло меньше минуты, а я уже накрепко ухватилась за мысль о ней. Она будет нашим старшим наставником. Нашим другом. Мужчина из-за куста так и сказал: она очень хороший друг.

Густав поворачивается ко мне:

– Готова? – Я киваю. – Скажи «да» или «нет». Чтобы никто не мог сказать, что я тебя похитил.

– Какие глупости.

– Скажи четко и ясно, что ты этого хочешь, – просит Густав.

– Я этого хочу. Но еще я хочу, чтобы ты поцеловал меня прямо сейчас.

Густав отшатывается:

– Я боюсь целоваться.

– Я тебя научу.