Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

Жалостливая история о «северном этапе» относится к числу самых известных лагерных песен. Она шагнула из-за «колючки» в народ и широко расплеснулась по всему СССР в результате хрущёвской «оттепели» — массового возвращения из лагерей потоков интеллигенции и уркаганов, начиная с эпохи «раннего реабилитанса» (после смерти Сталина в 1953 году). Эта песня — одна из многих, исполнявшихся во дворах, подворотнях, на кухнях, в кругах творческой богемы, но зато она была запечатлена в знаковых произведениях отечественной художественной литературы.

Первое цитирование этого уголовного романса мы встречаем в повести Юлия Даниэля «Искупление», увидевшей свет в 1964 году. Даниэль, который вслед за Андреем Синявским издал своё произведение за рубежом под псевдонимом «Николай Аржак» (персонаж блатной песни), вкладывает в уста одного из «чистых, умытых, сытых людей» слова, полные «суеверного ужаса»: «Боже, что ж это я делаю?! Зачем я пою эти песни? Зачем накликиваю?.. Это же всерьёз, это же взаправду! Ах, прощай, Москва, прощайте, все!.. Возьмут винтовочки, взведут курки стальные и непременно убьют меня… Тьфу, напасть!»

В 1968 году вышла «Затоваренная бочкотара» Василия Аксёнова — «повесть с преувеличениями и сновидениями в двух частях». В одном из эпизодов водитель Володя Телескопов ставит мат сотруднику милиции Бородкину, и тот неправедно водворяет «обидчика шахматистов всех времён и народов» в КПЗ. В знак протеста Телескопов исполняет лагерный романс:

«Володя… пел драматическим тенорком:

Этап на Север, срока огромные:

Кого ни спросишь, у всех указ —Взгляни, взгляни в лицо мое суровое.Взгляни, быть может, в последний раз!..

Ирина Валентиновна с глубоким вздохом сжала руку Глеба.

— Глеб, это похоже на арию Каварадосси…»

Несмотря на явную иронию момента, реплика «учительницы по географии всей планеты» Ирины Валентиновны Селезнёвой свидетельствует о положительном восприятии арестантской песни.

Через три года после «Бочкотары» появляется один из самых ярких детских детективов советской эпохи — повесть Юрия Коваля «Приключения Васи Куролесова». Она обрела популярность также благодаря одноименному мультфильму, снятому режиссёром Владимиром Поповым в 1981 году. Герой повести Вася Куролесов, подобно Телескопову, попадает по недоразумению в камеру предварительного заключения. Двенадцатая глава, в которой описано это событие, так и называется — «Взгляни, взгляни в глаза мои суровые…»:

«На деревянной лавке, которая тянулась вдоль стены, сидел человек с лицом неспелого цвета и что-то мычал. Вася не сразу понял, что человек поёт, но постепенно стал различать слова:

Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,Взгляни, быть может, в последний раз…

Вася поглядел в глаза певцу, но ничего особо сурового в них не увидел — так, серая муть, голубая чепуха.

— Ты кто такой? — спросил вдруг певец тяжёлым голосом.

— А ты? — насторожился Вася.

— Чего? Кто я такой? Да если я скажу, ты умрёшь от страха! Меня вся Тарасовка знает! Понял? Туши свет!»

Незнакомец оказывается мелким уголовником по кличке Батон, и песня служит как бы «опознавательным знаком» его принадлежности к преступному миру. Это подтверждается дальнейшим диалогом между Васей и Батоном: последний признаётся — «Сижу по глупости: одному пинджаку рога посшибал». То есть поколотил гражданина…

Мотив «Этапа» возникает ещё раз — в финале главы:

«Вася представил, как будет плакать мама Евлампьевна, выйдя его провожать в дальнюю сибирскую дорогу, станет махать платочком и совать ему в руки узелок с ватрушками. Тихо-тихо, чтобы не услышал Батон, стал Вася плакать, и сквозь слёзы замычал он песню:

Взгляни, взгляни в глаза мои суровые,Взгляни, быть может, в последний раз…»

Здесь песня уже связывается с арестантской темой и её традиционными атрибутами: дальней дорогой, плачущей мамой и каторжанской Сибирью. Интересно отметить: немало россиян признаётся, что впервые узнали о песне «Идут на Север этапы новые» именно из повести (или мультика) Юрия Коваля. Я и сам в юности, прочитав книжку, зацепил в память слова о «глазах суровых», не имея представления, из какой песни они взяты. И лишь много позже услышал её целиком.

В постперестроечные годы, когда и классический блат, и «русский шансон» зазвучали в полную силу, отрокам и отроковицам «повезло» больше: их родители оказались более «продвинутыми» и зачастую воспитывали своих чад на уголовно-арестантском фольклоре. Это касается и представителей интеллигенции. Так, в повести Николая Васильева «Самое счастливое время» описываются будни экспедиции:

«Макар затренькал на гитаре что-то блюзоподобное… Макар был в своём репертуаре: