Я помню тот Ванинский порт: История великих лагерных песен

Я помню тот Ванинский портИ вид парохода угрюмый,Как шли мы по трапу на бортВ холодные мрачные трюмы.На море спускался туман,Ревела стихия морская;Лежал впереди Магадан —Столица Колымского края.Не песня, а жалобный крик

Из каждой груди вырывался.«Прощай навсегда, материк!» —Хрипел пароход, надрывался.От качки страдали зэка,Обнявшись, как родные братья,И только порой с языкаСрывались глухие проклятья:«Будь проклята ты, Колыма,Что названа чудной планетой!

Сойдёшь поневоле с ума,Отсюда возврата уж нету!»Пятьсот километров — тайга,Шатаются люди, как тени.Машины не ходят туда,Бредут, спотыкаясь, олени.Здесь дни, словно годы, текут,Работу дают не под силу.Пеллагра и каторжный труд

Сведут меня скоро в могилу.Здесь смерть подружилась с цингой,Набиты битком лазареты;Напрасно и этой веснойЯ жду от любимой ответа.Не пишет она и не ждёт,И в светлые двери вокзала,Я знаю, встречать не придёт,Как это она обещала.

Прощайте, и мать, и жена,Прощайте, любимые дети:Знать, горькую чашу до днаПридётся мне выпить на свете…

Мнимые авторы: сталинист из Оймякона

Авторы музыки и слов этого лагерного шедевра неизвестны. Но если по поводу сочинителя мелодии нет даже версий, то претендентов на роль создателей текста — великое множество. Для низового фольклора такая ситуация — не редкость. Разные люди «пробовались» на роль творцов «Мурки», «Гоп со смыком», «Постой, паровоз» и пр. Кто-то назначал себя сам, кого-то называли исследователи и «очевидцы». Но «Ванинский порт» породил больше всего «детей лейтенанта Шмидта». И прежде чем перейти к рассказу о песне, разберёмся с их притязаниями.

Начнём с Бориса Александровича Ручьёва (Кривощёкова) — известного советского поэта. Дело в том, что к распространению мифа о его авторстве приложил свою руку и я, когда опрометчиво поддержал предположение Виктора Астафьева. Теперь ссылки на Астафьева и на меня стали общим местом. Например, в статье «Гимн колымских зэка» Ольга Энтина пишет: «Впервые версию о связи знаменитой лагерной песни с именем известного советского поэта-коммуниста выдвинул в газете “Известия” писатель Виктор Астафьев: “Я знаю автора — это Борис Ручьёв. При жизни он так и не признался в авторстве”. Того же мнения придерживается и один из самых известных сегодня в России знатоков блатного жанра Фима Жиганец..: В интервью “Новой газете” Жиганец говорит прямо: “В настоящей арестантской песне есть душа — вспомните хотя бы “Я помню тот Ванинский порт” Бориса Ручьёва…”»

Однако впоследствии я понял, что обстоятельства лагерной биографии, жизни и творчества Ручьёва свидетельствуют против этой версии.

Борис Ручьёв был арестован в Златоусте 26 декабря 1937 года, а 28 июля 1938-го приговорён по «политической» 58-й статье УК РСФСР к десяти годам лишения свободы. Срок отбывал на Колыме в лагерях Севвостлага НКВД с 1938 по 1947 год. Лагерные годы Ручьёва связаны с «полюсом холода» Оймяконом — якутским селом на левом берегу реки Индигирки. Но попал туда поэт, когда ни о каком порте в бухте Ванино не было и речи. Решение о строительстве порта было принято только в 1943 году, а до этого арестантов доставляли в Магадан через Находку и Владивосток.

К тому же по мировоззрению Борис Ручьёв явно не был склонен к созданию песен тональности «Ванинского порта». Борис Александрович был до мозга костей советским человеком. Так, поэт и публицист Валентин Сорокин в очерке «Высокое страдание» передаёт слова Ручьёва: «Валентин, не ругай Сталина. Не лезь в газетную политическую грязь. Сталин зачем нас, — Ручьёв ударял кулаком в грудь, — таких крепких собрал, зачем? Ринулась бы Япония сюда, к нам, вот мы бы ей тут и поддали. Сталин вооружил бы нас — мы и поддали бы. Мы же, политзэки, не предатели, а патриоты, понял? Сталин — не дурак. Сажал не кого попало, а нас, понял?»