Командующий 6-й армией на своем танке очутился на реке Ятрань в 40 км северо-западнее от места прорыва, где его танк был подбит. Начальник Оперативного отдела полковник Миандров на танке укатил прямо к немцам в плен. Неизвестно, куда ушли остальные танки.
…Снимем же шапки и почтим память мужественных героев-трактористов, павших в этом бою! Но надо в это же время вспомнить дезертиров, бросивших свои войска и лишивших их последних боевых средств.
Психический удар по фашистам действовал недолго. Как только начался рассвет, немцы увидели, что их атакуют тракторы, и начали их расстреливать. Из Первомайска развернулись и перешли в атаку немецкие танковые дивизии. Немецкие танки начали расстреливать нашу пехоту и тракторы. Движение застопорилось. С рассветом налетела немецкая авиация и начала бомбить наши войска.
Наша колонна растянулась километров на 12–15. Это в основном была колонна машин 12-й армии, а в 6-й армии все машины за день до прорыва были уничтожены. Войска 6-й армии к месту прорыва выдвигались в походных колоннах, и только часть их вошла в прорыв, главные силы не успели даже выступить из своих оборонительных районов, как ударная группа прорыва была уничтожена. Многим частям и подразделениям пришлось снова обороняться в своих районах.
Поле боя и дорога на всем протяжении были буквально сплошь вспаханы бомбами и снарядами.
Тракторы и машины начали гореть и разлетаться вдребезги. Часть войск стихийно рванулась на восток через Синюху. Здесь их встретили танки огнем с места и автоматчики. Река заполнилась трупами наших солдат и офицеров. По свидетельству местных жителей, река была красной от крови. Целый месяц после боя по ней плыли трупы павших бойцов.
Таким образом, из Первомайска действительно последовал контрудар, только не наших войск, как было обещано Ставкой, а немецких танковых дивизий. Они развернулись широким фронтом и начали давить и расстреливать наши части в упор. Всю нашу ударную группу танки буквально «перемололи», рассекли наши войска во всех направлениях.
Несмотря на совершенно безнадежное положение, на очевидный разгром, наши войска продолжали оказывать жестокое упорное сопротивление. Все поле сражения, несколько десятков квадратных километров, распалось на десятки разрозненных боевых очагов. Никакого централизованного управления уже не было, и каждая группа вела бой самостоятельно в собственном окружении.
Как я уже упомянул раньше, командующий 6-й армией Музыченко при попытке вырваться из окружения в танке был взят в плен, о чем мне стало известно значительно позже. Командующий 12-й армией Понеделин тоже был подбит в танке и взят в плен. Попали в плен также многие тяжело раненные офицеры обоих штабов. Но многие подразделения обеих армий бились еще около 4–5 суток (до 10 августа включительно), а отдельные группы даже до 13 августа.
Как протекала борьба в окружении в отдельных группах, подробно рассказать не могу, но со слов участников знаю, что все окруженные группы дрались до последнего вздоха. Немцы неоднократно предлагали окруженным сдаться. На это наши отвечали или огнем, или штыковой контратакой. Немцы, как правило, не принимали штыкового удара и убегали. После этого появлялись авиация, артиллерия, танки и подавляли оборону жесточайшим огнем. Борьба продолжалась до тех пор, пока не были физически уничтожены все окруженные группы. Некоторые же группы, в том числе моя, все же вырвались из окружения. Как протекала борьба в окружении в отдельных группах и как происходил прорыв, расскажу на примере своей группы, которой мне волей судьбы пришлось командовать.
Забегая вперед, хочу отметить, что эта победа досталась фашистам очень дорого. Они в этой жестокой схватке потеряли больше, чем было наших в окружении: наших было около 45 тысяч, а немцы потеряли, по моим подсчетам, одними убитыми не менее 50 тыс. человек.
6 августа, в день отчаянной и безнадежной попытки прорваться из окружения, выйти в голову ударной колонны мне не удалось. Пока я передавал приказ генералу Огурцову, пока продвигался к участку прорыва, трагедия в основном уже завершилась.