Я слишком долго мечтала

Стою у окна номера 248 отеля Great Garuda, закутавшись в гостиничный махровый халат небесно-голубого цвета с золотыми узорами. Его можно купить за восемьдесят долларов. И он стоит этих денег. Никогда еще у меня не было такого уютного халата. Я говорю одна, боясь взглянуть на Илиана. Впереди, за окном, возвышается Монас[120], – чудится, что обелиск совсем рядом, рукой подать. Изящество этой длинной белой свечи, всаженной в гигантский бетонный подсвечник, резко контрастирует с окружающим ее лесом массивных башен разных форм и высоты, с тысячами – а может, и миллионами – окон; внизу между ними змеятся потоки машин, идущих в сторону моря.

Вот так я и провожу свои ночи, Ил, – любуясь городами. Выбираю какое-нибудь освещенное окно или люкарну и пытаюсь представить себе, как там живут люди. Слежу за случайной машиной, за силуэтом человека, выходящего из метро или ожидающего автобус. Придумываю ему судьбу. Куда он едет – к себе домой? Откуда – с работы? Здесь скрещиваются тысячи, десятки тысяч жизней. Как в рое светлячков. И у каждого своя история. Да и я сама – всего лишь мелкая мошка у этого освещенного окна, за которой, возможно, тоже кто-то наблюдает. Или никто не наблюдает. Такова моя жизнь, Ил. Моя прежняя жизнь. Сидеть и ждать в гостиничном номере в Индонезии, Австралии, Чили. Жить в разных часовых поясах. Искать сон и не находить его. Слушать музыку, лежа на кровати и глядя в потолок, на мигающий глазок дымоуловителя. Такой же, как во всех других отелях мира. Потом, когда становится совсем невмоготу, встать, выкурить сигарету у окна, проводить глазами еще пару-тройку светлячков и снова лечь в постель. Надеясь, что удастся заснуть. Вот такая у меня была жизнь до этого, Ил. И такая же будет

после.

Слезы текут непрерывно. Я их не сдерживаю. И не вытираю. Только откидываю прядь, которая застит мне взгляд, чтобы им не за что было зацепиться. Илиан лежит на кровати. У него тоже заплаканные глаза, такие же красные, как мигающий огонек на потолке. Ил чересчур сильно тер их своими длинными волосами, чтобы осушить слезы. Его влажные кудри рассыпались по плечам. Ил похож на Христа, или на Иоанна Крестителя, или на любого другого из сонма прекрасных и хрупких женоподобных святых. Никогда еще ни один мужчина не одаривал меня слезами. Я ни разу не видела плачущим ни своего отца, ни даже Оливье. Сегодня вечером у меня премьера… Думаю, что других «представлений» не будет. Никогда…

В последний раз сжимаю Илиана в объятиях. В последний раз его взгляд устремлен на меня. В последний раз я не чувствую себя ни матерью, ни супругой, ни добычей – только женщиной. В последний раз сознаю, что я красива, независима, бессмертна, что живу трепетным чувством любви, в полном согласии с моими самыми потаенными желаниями. В последний раз наступает парад планет, когда все они выстраиваются в ряд, когда Вселенная внезапно обретает божественную гармонию и все, что есть в мире, от бесконечно великого до бесконечно малого, ласкает каждый миллиметр моей кожи, согревает каждую капельку моей крови, каждую клеточку моего сердца. В последний раз чувствую себя свободной, в последний раз мы занимаемся любовью.

Плохо занимаемся. Слишком озабочены тем, чтобы все было идеально. Слишком торопимся. Слишком боимся бездны, которая разверзается у нас под ногами. Мы впиваемся друг в друга. Как изголодавшиеся звери. Номер 248 в отеле Great Garuda

. В панике после нескольких сообщений, которыми мы обменялись.

Моему мужу все известно. Мне на это плевать. Я хочу тебя увидеть, еще раз увидеть. В последний раз, Илиан! В последний раз!

Я лечу в Джакарту. Не раздумывая. Я не оставила выбора Оливье, как и Илиану. Я не могла смириться с тем, что больше не увижу его.

В последний раз…

Я считала себя сильной, я считала, что это наилучшее решение, никакого другого не было, просто унести с собой воспоминание о последней ночи, о последнем поцелуе – так навещают в последний раз тех, кого любят и кому предстоит умереть. Сохранить последнее объятие, сберечь последнее слово, унести с собой последний вздох.

Наилучшее решение? Или наихудшее? Или единственно возможное?

– На что она будет похожа, Илиан, на что будет похожа моя жизнь без тебя?

Илиан не отвечает. Но я знаю ответ.

Ни на что, Илиан. Ни на что.

Немая мольба сжимает горло. Мольба, вот уже три дня неотступно звучащая во мне.