Я – Тайига

– Что случилось? – вопросила лже-я, распахивая дверь библиотеки.

– Снимите! Снимите это немедленно! – выла Миона, скача и брыкая ногами как свихнувшаяся коза.

– Чего снять?

– Кошку! Она напала на меня!

Рядом истошно вторила ей такса.

Увы, сбросить нас, не задрав пышную юбку, самостоятельно никак не получалось, но и мы, вцепившись в заднюю часть бедра, боялись спрыгнуть. Ведь внизу нас поджидала осатаневшая от злости Гайша.

– Тая? – удивилась Нора. – Где она? Я не вижу ее.

– Здесь!

Миона запуталась, пытаясь добраться до нас. Наконец шелка приподняли, а собаку притянули за поводок. Мы слетели на пол и припустили со всех ног. Да так быстро, что ветер зашумел в ушах.

Через несколько минут мы уже скреблись в дверь нового жилья классной Агнесс.

– Нельзя так бегать на сытый желудок, – пропыхтел Риан.

Я согласно промолчала, пытаясь хоть что-то разглядеть за красным туманом и мелькающими перед глазами звездочками.

Нам никто не открывал, но когда мы торкнулись посильнее, дверь пришла в движение, пуская нас внутрь. Увиденное заставило нас остолбенеть.

Моя тетя стояла на столе, приподнявшись на цыпочки, и пыталась дотянуться до крюка в потолке. Такие крючья были в каждой келье. Туда мы по осени вешали красивые гирлянды из рябины, шиповника и сушеных трав, чтобы потом скрашивать зимние вечера ароматным отваром. Но сейчас тетя Агнесс занималась не заготовками: она накидывала веревку. Запертая в клетке обезьянка сильно возмущалась. Она трясла прутья и верещала, требуя освободить ее. При виде нас Пиппино сморщился и усилил попытки вырваться из заточения.

– Что она делает? – потрясенно спросила я.

Петля вошла в крюк, и тетя потянула веревку вниз, затягивая узел.

– Вешается, – лаконично ответил Риан.

И мы бросились назад к библиотеке.

Никогда я так сильно не боялась. Мысль огненным молотком стучала в голове: «Только бы успеть. Только бы успеть!» А перед глазами стояли яркие до тошноты картинки: вот тетя набрасывает веревку на шею, поправляет свою безупречную прическу, смотрит вниз и…

Я зажмурила наши глаза, и мы влетели во что-то мягкое.

– Тая? Ты все никак не угомонишься?

Нежные руки подняли нас и прижали к груди. Я жалобно замяукала. Ох, если бы мы могли говорить! Если бы Нора могла нас понять!

– Она какая-то странная. Отпусти ее, – вдруг потребовал Анри.

Я взглянула на него с благодарностью. Видит Святая Троица, если Анри поможет спасти тети, я ради него в лепешку расшибусь.

И словно вняв моему обещанию, Анри схватил Нору за руку, и они поспешили за нами следом.

Спустя несколько минут мы сидели у изголовья кровати и с замершим сердцем следили, как Анри делает тете искусственное дыхание. Некоторое время ничего не происходило, а потом Агнесс захрипела, закашляла и открыла глаза.

Я только сейчас заметила, как бьется наше сердце, готовое вырваться из груди, а тошнота подкатывает к горлу. Мы устало вытянулись на полу и высунули язык, пытаясь хоть немного остудить пылающий внутри пожар. А еще нам очень хотелось пить.

– Леди, что случилось? – спросил Анри.

Спросил своим голосом. Вся напускная женственность улетучилась как дым. Перед нами сидел молодой мужчина. Даже женский наряд не позволял в этом усомниться. Вся дурашливость, все женское кокетство сползло с него как змеиная шкура во время линьки.

Агнесс некоторое время смотрела на него, а потом ее лицо исказилось, и она захныкала. Тоненько, жалобно, по-детски:

– Она злая. Она отобрала у меня мятный пряник.

– Какой пряник? – прошептала потрясенная Нора.

Ей никто не ответил.

Тете продолжала лепетать чушь, умоляюще глядя на Анри полными слез глазами:

– Она сказала, что только откусит, а сама взяла и убежала.

– Успокойся, Агнесс, – Анри достал платок, осторожно вытер тете слезы, а потом положил ладонь ей на лоб. – Ты получишь новый пряник. А сейчас давай спать, моя хорошая.

Он по-отечески поцеловал тетю в лоб. Та доверчиво улыбнулась, сомкнула веки и, судорожно вздохнув, уснула.

– Плохо дело, – пробормотал Анри, поднимаясь с кровати.

– Почему она сделала это? – в ужасе спросила Нора. – Как она могла! Агнесс была для меня Святой. Да что для меня! Мы все готовы были молиться на нее! А тут такой грех, такой грех…

– Ее нельзя судить, – покачал головой Анри. – Что-то расстроило ее. Так расстроило, что у нее помрачился рассудок.

– Сошла с ума, – прошептала подруга.

Я разделяла ее потрясение. Так Контролер наказывал людей лишь за самые страшные грехи. И, разумеется, таким грешникам нет места в святой обители. Мать Мионы тоже вряд ли согласиться терпеть присутствие классной Агнесс в нашем доме. Они всегда плохо ладили, и не было повода думать, что несчастье, приключившееся с тетей, что-то изменит. Скорее, наоборот.

– Вот что, – решительно заявила Нора, – ты уговаривал меня поехать с собой. Я согласна, но с одним условием…

– Дай догадаюсь, – невесело ухмыльнулся Анри. – Агнесс должна поехать с нами.

– Да, – твердо сказала Нора. – Она будет жить со мною. И Тая тоже. И никаких больше клеток. Я считаю это преступлением перед Лирой.

– Перед Лирой? – вскинул бровь Анри.