Я тебя не отпущу (СИ)

Я закрываю дверь, чтобы нас никто не подслушал, и кладу перед Николаем флешку со всеми материалами, в которых пытался разобраться этой ночью.

— Какой-то объект?

Прежде он без вопросов брался за любое задание. Доверял мне так же, как и я ему. Сейчас Николай лишь внешне напоминает себя двухлетней давности.

— Диана, — решаю говорить начистоту. — Ты был ее охранником и знаешь все, что происходило с ней перед моим отъездом и после него. Именно ты отвез ее в тот гребаный клуб. Здесь, — киваю я на флешку, — фото и видео с наружных камер, отчеты и графики работы охраны.

— Что мы ищем? — Он так сильно стискивает зубы, что в уголках губ образуются складки.

— Кто-то изнасиловал ее тогда. Я в этом уверен, но не знаю, какая сволочь. Чтобы все выяснить, мне нужен ты.

— Босс… — Николай тяжело сглатывает.

— Найди архив записей с регистраторов. Составь список всех людей, с которыми она встречалась. Вспомни каждого! Поименно! И разыщи их всех!

— Клим Александрович...

— Если понадобится оперативная группа, бери любую. Мою или Вольского, без разницы.

— Босс... — Он опускает голову.

— Что-то еще?

— Клим Александрович, никого не нужно.

— То есть?

— Это не моя тайна, хоть я и поклялся ее хранить... — как-то странно начинает Николай. — Диана Дмитриевна солгала вам на складе Пекарского. Она и меня убедила солгать. Тогда это казалось правильным. Вы бы не оставили его в живых... Вы бы там никого не пощадили.

— Стоп! Что ты имеешь в виду? — Догадка обжигает нутро как кислота.

— Это все… — Николай возвращает мне флешку, — лишнее. Вам нужно поговорить всего с одним человеком. Давно нужно... С Пекарским.

Глава 35

Глава 35

Диана

После ухода Клима не могу найти себе места. В мыслях круг за кругом звучит один и тот же вопрос: «Что ты наделала?» А тело горит, будто я подхватила какую-то болезнь.

Попытки отвлечься не помогают. Встречаю Катю и Нику, рассказываю сантехникам, что случилось с краном, заказываю ужин. Суечусь, не позволяя себе ни минуты отдыха. Однако стоит глянуть на барную стойку – снова чувствую ту волну эмоций, которая накрывала с головой от поцелуев Клима.

Совершенно дикое ощущение! Смесь забытых потребностей, жгучего желания и страха.

Два года не было ничего подобного. Порой я откликалась на поцелуи Германа, разрешала ему обнимать, прикасаться к груди. Но каждый раз все заканчивалось одинаково. В определенный момент внутри словно срабатывал какой-то датчик. Он отключал все рецепторы, замораживал чувства и превращал тело в пустую оболочку.

Мне становилось противно и от себя, и от Германа. Отвращение было таким сильным, что за много месяцев мы так и не дошли до прелюдии.

Ничего не вышло даже в мой день рождения, два месяца назад. Тогда, чтобы поздравить, Герман снял целый ресторан для нас двоих. Играла живая музыка: рояль, скрипка и саксофон. На каждом столике горели свечи. Услужливый официант появлялся, лишь когда мы его звали, и сразу же исчезал.

Это была романтическая мечта любой женщины. А уж мне, работающей маме, вечно разрывающейся между дочкой и бизнесом, впору было плакать от счастья и молиться на мужчину, который смог так эффектно вырвать из рутины.

Впрочем, я и пыталась... отблагодарить. Надеясь расслабиться, выпила два бокала вина. Позволила Герману прижать меня к себе во время медленного танца. Сама поцеловала его в шею... осторожно, едва касаясь, чтобы не спугнуть собственную смелость.

Ради того, чтобы почувствовать себя живой, я готова была пойти до конца. Пусть без той безумной любви, которая была у нас с Климом. Без его одержимости. Но с тем, что намного дороже слепой страсти, — с доверием, с уважением и с самой искренней симпатией, какая только возможна между мужчиной и женщиной.

Мне просто необходимо было избавиться наконец от своей фригидности. Перестать быть эмоциональной калекой.

И я честно старалась.

Не вздрогнула, когда музыканты оставили нас одних и Герман накрыл мои губы своими. Не запротестовала, когда он повел в просторную ВИП-комнату с шикарными диванами и там, спустив бретели платья, обнажил мою грудь.

Я выдержала даже легкие прикосновения к заострившемся соскам. Это выглядело так правильно, так красиво... Еще один вид заботы, настоящее преклонение перед женским телом.

Но дальше... Вместо того чтобы отпустить себя окончательно, я вновь закоченела. Руки Германа напомнили вдруг руки другого мужчины, потные и требовательные. Поцелуи превратились в пытку — ко мне будто снова прижимались влажные губы Пекарского.

Упругий горб под ширинкой воскресил в памяти те моменты, когда я лежала на столе перед своим акционером, умоляла его остановиться и отсчитывала минуты насильного, распирающего проникновения.

Сказочный вечер за одно мгновение превратился в оживший кошмар. Не спасли никакие свечи, никакие цветы и холодное шампанское в хрустальных бокалах.

Попробуй Герман дотронуться до меня между ног, как это делал сегодня Клим, и я бы, наверное, сбежала. Это был бы конец любым отношениям, окончательная точка в робких попытках почувствовать себя женщиной.