Я тебя у него украду

У Суворова есть потрясающая способность говорить серьезные вещи с улыбкой на лице. И самое страшное – ты веришь, что он не шутит.

Рука отлипла от моей, а моя намертво приклеилась к ручке, и разжать пальцы не смогла – нужно было хоть за что-то ухватиться, чтобы устоять и не растечься восковой свечкой рядом с камином.

Паша подшагнул ближе, ощутила это, когда его тренированное тело коснулось моего каждой своей клеточкой, будто горячим одеялом прикрыли сзади. Мужские руки бесцеремонно опустились на пуговичку на моих джинсах и высвободили ту из петли, а потом неспешно звякнула молния, а мышцы внизу моего живота свело от предвкушения.

Правильней было бы прекратить эту пытку прямо сейчас. Но я лишь крепче стиснула ручку, понимая что хочу, чтобы он сделал то, за чем пришел. Хочу и позволю ему.

– Скучал, пиздец, но ты все равно не поверишь, да? – его руки оставили в покое мои джинсы и переключились на блузку – одна расстегивала пуговичку за пуговичкой, вторая чуть потянула ослабленный ворот, открывая шею и отводя упавшие на плечо пряди волос в сторону, а потом жесткие губы коснулись нежной кожи над ключицей, и я едва не застонала. – Чёрт, Журавлева, я с тобой кончу за секунду, – рука расстегнула несколько пуговиц, и нагло стащила кружевные чашки с груди. А я уже в явном неадеквате потянулась за спину, чтобы коснуться налитого бугра ладонью, но Суворов не позволил, отводя бедра назад. – А так кончу даже не вставив, не доводи, родная.

Правильно говорят, что женщины любят ушами. Его умение говорить абсолютную пошлость спокойным чуть хрипловатым голосом лучше любой прелюдии заводило, как ключик, и я уже дурела.

– Давай лучше так, – обхватил мое запястье и заставил упереться на косяк ладонью, вторая была по-прежнему на ручке. А потом торопливо стянул мои джинсы ровно настолько, чтобы получить доступ к тому месту, что сладко ныло от возбуждения. – Иди сюда, – обхватил бедра и потянул назад, заставляя прогнуть спину. Услышала, как молния на его брюках звякнула, и чего греха таить задержала дыхание, когда нежной кожи коснулся раскаленный от напряжения стояк.

Суворов провел головкой по впадинке между ягодиц и погладил ниже, нежно касаясь влажных складок. Член не вторгался, он исследовал территорию, намеренно дразнил прикосновением, и от этого я текла сильнее. Пашка не спешил отыметь и уйти, он смаковал каждое движение, как и я сама. Кайфовал от этого.

– Если будет больно, скажи, я возьму тебя по-другому, – черт, до чего же срывает крышу от этого его хрипловатого шепота. Ощутила, как смоченная слюной головка ткнулась в горячее лоно и Пашка чуть надавил, бережно растягивая меня там. Небольшой дискомфорт был, несмотря на то что он старался сделать все максимально медленно. Но я никогда не призналась бы в этом, потому что иначе он прекратил бы, а я сейчас готова душу продать, только бы он не останавливался. – Черт, такая тесная и горячая.

Суворов наконец вошел в меня целиком, и мелкие волоски на моих висках и лбу встали дыбом, а стон все-таки сорвался с губ.

– Да… – не подрассчитала, и произнесла это громко. Мой рот тут же зажали, и я, воспользовавшись этим, подалась бедрами назад, навстречу второму толчку, и снова застонала в руку Суворову. Тот зарычал, явно балансируя на грани и замер на секунду, делая длинный вдох и медленный выдох.

– Не двигайся, иначе кончу в тебя, хочешь?

Торопливо замотала головой и замычала протестующе, а Суворов ухмыльнулся, когда замерла, боясь пошевелиться, чтобы не спровоцировать.

– А я хочу, – ощутила, как ткнулся лбом в мою макушку, выдыхая в затылок и начал медленно двигаться внутри, нарочито неспешно вжимаясь меня по самое основание. – Но не стану этого делать без твоего разрешения.

Толкнулся снова и замер, тяжело дыша.

– Ира, девочка, я не могу больше… – как молитва, будто сам не может поверить и произносит с ноткой обреченности. Отпускает руку, позволяя мне сделать вдох, и я глотаю кислород так жадно, будто из под воды вынырнула и сбивчиво шепчу.

– Кончай…

Пашка стискивает мои бедра и тут же торопливо отстраняется и выдыхает сквозь стиснутые зубы. Не касается меня больше, я так и стою, прижавшись к двери и вцепившись в ручку, а он удрученно заключает, и я невольно улыбаюсь.

– Пиздец я конченый. Ты же не успела…

Отлипаю от двери, разворачиваюсь, поправляя бюстик, и стук в дверь заставляет меня замереть, так и не ответив.

– Ир, это я, – Катя говорит через дверь, и я впиваюсь в Суворова испуганным взглядом и тот кивает на ладонь, в которую спустил.

– Салфетки, – одними губами, и я киваю и натягиваю джинсы почти бегом бросаясь к сумочке. Достаю и протягиваю ему, а он торопливо вытирает руки и швыряет улики в урну. А я с запозданием осознаю, что катастрофа-то грядет – Катя сейчас спалит, что я в кабинете не одна, да еще и закрылась…

С мольбой смотрю на Пашку и тот поджимает губы, хмурясь, а потом подносит палец к губам призывая молчать и не отвечать.

– Ира, алё!

Киваю на дверь и Пашка ведет подбородком, чтобы не открывала, и я закусываю губу, не зная, как поступить.