Я тебя вижу

Я тогда поймала взгляд Джастина – редкий момент тайного взаимопонимания между нами.

На первом свидании Саймон сказал, что мечтает писать.

– Но ты ведь уже пишешь? – Я была сбита с толку, ведь когда мы познакомились, он представился журналистом.

Саймон пренебрежительно покачал головой.

– Это совсем другое. Всего лишь газетные заметки. Я хочу писать книги.

– Так пиши.

– Однажды начну, – ответил он, – когда появится время.

В тот год я купила ему на Рождество блокнот «Молескин» – плотные кремовые страницы в переплете из мягкой коричневой кожи.

– Для твоей книги, – робко пояснила я.

Мы были вместе всего пару недель, и у меня несколько дней ушло на мучительные размышления о подарке. Но Саймон смотрел на меня так, словно я преподнесла ему луну.

– Дело было не в блокноте, – сказал он мне больше года спустя, когда переехал сюда и наполовину закончил первый черновик книги, – а в том, что ты поверила в меня.

Кэти нервничает. Она по-прежнему в узких джинсах и свитшоте с пайетками – каким-то образом умудряясь выглядеть и небрежно, и гламурно, – но успела накрасить губы темно-красной помадой и нарисовать на веках черные стрелки, изогнутые к краям бровей, словно крылья.

– Пятнадцать минут, – шипит она на меня, когда раздается звонок в дверь, – а потом мы уходим.

Джастин все еще в кафе, а мы с Саймоном в гостиной, которую я наскоро прибрала.

Из холла доносятся тихие голоса. Интересно, что Кэти говорит своему новому бойфренду-тире-режиссеру? Наверное, «прости за мою маму». Они входят в гостиную, и Саймон встает. Я сразу понимаю, что Кэти нашла в этом Айзеке. Высоком парне с гладкой оливковой кожей и темно-карими глазами. Черные как смоль волосы на макушке длиннее, чем на затылке. Футболка с V-образным вырезом под кожаной курткой обтягивает накачанные мышцы груди. Короче говоря, Айзек великолепен.

А еще ему по меньшей мере тридцать лет.

Я понимаю, что у меня отвисла челюсть, и превращаю это в «привет».

– Приятно познакомиться, миссис Уокер. У вас очень талантливая дочь.

– Мама считает, что я должна стать секретаршей.

Я испепеляю Кэти взглядом.

– Просто предложила ей пройти курсы секретарей. Чтобы иметь запасной вариант.

– Мудрый совет, – говорит Айзек.

– Думаешь? – недоверчиво спрашивает Кэти.

– В нашей среде жесткая конкуренция, а раз финансируют искусство всё меньше, то дальше она станет еще более жесткой.

– Ну, может быть, я подумаю.

Превращаю свое удивленное фырканье в кашель, Кэти бросает на меня проницательный взгляд.

Айзек пожимает руку Саймону и отказывается от предложенного пива, ссылаясь на то, что за рулем. «По крайней мере, это говорит в его пользу», – думаю я. Айзек с Кэти, держась на почтительном расстоянии, садятся на диван, а я ищу намек на то, что за короткое время их знакомства они стали друг для друга больше, чем режиссером и актрисой. Но не замечаю никаких преднамеренно-случайных прикосновений. Неужели Кэти безответно поклоняется своему герою? Надеюсь, ей не разобьют сердце.

– Едва увидев Кэти в агентстве, я сразу понял, что она идеально подходит на роль Виолы, – говорит Айзек. – И сбросил ее фото парню, который играет Себастьяна, чтобы узнать его мнение.

– Ты меня сфотографировал? И ни разу не сказал об этом! Это было коварно.

– Да, на телефон. В любом случае он тут же написал, что выглядишь ты идеально. А твой голос я уже слышал – помнишь, в очереди на прослушивание ты разговорилась с соседкой? – и просто нутром почуял, что ты – та самая шекспировская героиня, которую я искал.

– Все хорошо, что хорошо кончается [4], – улыбается Саймон.

– Даже очень хорошо! – говорит Айзек, и все они начинают смеяться.

Затем Кэти смотрит на часы.

– Нам пора идти.

– Я привезу ее после репетиции, миссис Уокер. Насколько понимаю, вы слегка беспокоитесь из-за того, что ей приходится поздно вечером возвращаться на метро.

– Это очень любезно с вашей стороны.

– Ну что вы. Лондон не самое безопасное место для одинокой женщины.

Айзек мне не нравится.

Мэтт обычно насмехался над моими поспешными выводами о людях, но первое впечатление – очень важная вещь. Я наблюдаю сквозь окно гостиной, как Айзек и Кэти проходят добрую сотню ярдов до места, где ему удалось припарковаться. У машины этот режиссер кладет руку на талию моей дочери, затем наклоняется, чтобы открыть пассажирскую дверь. Не могу понять, что именно мне в нем не нравится, но мое чутье просто вопит.

Всего несколько дней назад я решила больше поддерживать Кэти, и, если теперь скажу что-нибудь об Айзеке, она увидит в этом очередные нападки на выбранную ею карьеру. Мне не победить. Но, по крайней мере, сегодня она будет возвращаться домой не одна. Утром в новостях по радио сообщали об изнасиловании, и я не могла не думать: «А что если прежде фотография жертвы появлялась в рекламе?» Саймон обычно приносит с работы «Газетт», но на этой неделе он возвращался с пустыми руками. Знаю, ему хочется, чтобы я забыла об этих объявлениях. Но я не забуду. Не смогу.

В пятницу Саймон провожает меня до работы.

– Просто на случай, если ты все еще неуверенно держишься на ногах, – сказал он, когда мы проснулись.