Я — Темур, властитель вселенной

Я спросил: «Ведь ты не грамотен и нет у тебя календаря. Как же ты сосчитал годы своей жизни?» Старик-лур ответил мне через сына: «Ежегодно, как только выпадает первый снег в горах, я делаю зарубку кинжалом на стволе дуба. Когда я покинул горы и спустился сюда, на стволе дуба насчитывалось сто двадцать зарубок. Переехав сюда, я нанес сто двадцать зарубок на стволе дуба, что растет на холме с тем, чтобы не потерять счет прожитым годам и с той поры опять, как только выпадает первый снег, я делаю очередную зарубку. Если пройдешь к тому дереву, то увидишь, что на его стволе насчитывается сто семьдесят зарубок». Я спросил, какой он веры? Он ответил, что его вера — это вера в Бога. Я сказал: «Бог есть у множества верований, какому из них ты следуешь?» Он ответил: «У Бога нет множества верований, Бог един и вера в него одна». Я

спросил, есть ли у него какое-нибудь желание. Он ответил, что у него нет никаких желаний. Я спросил, не боится ли он смерти. Старец рассмеялся и сказал: «Юноша, разве смерть представляет собою нечто, чего следует бояться?»

Я сказал: «О старец, повидавший мир, я — путник и должен идти дальше, не будь этого, я бы остался здесь и просил бы тебя побольше рассказать мне обо всем, что ты видел, потому что глаза твои в течении ста семидесяти лет, что ты жил, должно быть видели очень многое». Старец сказал в ответ: «О путник, не теряй времени со мною, мои глаза не видели ничего, кроме гор, ущелий, дубовых лесов и стад горных овец». Услышав те слова, я спросил про себя, неужто условием долгой жизни человека является необходимость того, чтобы он как можно меньше знал?

Выйдя из лачуги старца, я спросил его стодвадцатилетнего сына: «Как тебя зовут?» Тот ответил: «Гив». Я сказал: «Я иду на Хусейн-Абад, готов ли ты быть моим проводником?» Гив ответил: «Если изберешь этот путь, тебе придется расстаться с лошадьми, потому что вряд ли вы сумеете, двигаясь верхом, преодолеть перевал, что расположен впереди, твоим воинам придется идти пешком. Но есть другой путь, более длинный, на том пути имеется одна большая преграда — река Симрэ, но она имеет брод и ты можешь переправить через неё своё войско».

Я спросил: «Если идти тем путем, сколько времени уйдет, чтобы добраться до Хусейн-абада?» Гив ответил: «Хороший наездник доскачет за десять дней, поскольку у тебя целое войско, то должно уйти пятнадцать дней». Я спросил, где пролегает дорога, о которой он говорил. Гив, показав на юго-запад, сказал: «Хусейн-абад там, если идти пешком, дойдешь за три дня. Но если не хочешь, чтобы войско расставалось с лошадьми, тогда надо идти вот этой дорогой,» произнося эти слова, он очертил, указывая пальцем направление в виде дуги, идущей с севера, через северо-запад, на запад, а затем на юго-запад. При этом, как я понял, пришлось бы обойти часть горного хребта.

До вступления в Лурестан я знал о существовании той дороги, однако ее немалая протяженность вызвала у меня колебания, какую из двух дорог всё же выбрать, и поскольку обе они шли через Асийаб-э Айезэ, я решил, что приму окончательное решение, как только доберемся до того места. К нам вернулась часть передового дозора, который доложил, что путь настолько узок и опасен, что всаднику по нему не проехать. Ширина пути не превышала нескольких ваджабов (т. е., пядей), а кое-где и того меньше, на такой тропе лошадь легко подскользнувшись, улетит в пропасть. Я был уверен в правильности суждений старших воинов дозора, они были достаточно зоркими и все, что они говорили обычно подтверждалось впоследствии. Старшему дозора я передал, чтобы остановился и оставался настороже на случай внезапного нападения врага и на рассвете вернулся к войску, которое, как решили, пойдет на Хусейн-абад другой дорогой, и пусть на обратном пути этот дозор пойдет замыкающим в колонне войска. На рассвете следующего дня, Гив, поручивший уход за своим отцом одному из своих односельчан, явился ко мне и сказал, что готов отправиться со мною в путь.

Я питал доверие к этому ста двадцатилетнему человеку, чувствовал, что он искренней и не мыслит о том, чтобы обмануть нас и заманить во вражеский капкан. Выслав вперед дозор, я велел дать Гиву коня и выступать. Сто двадцатилетний человек, показав на свои ноги, сказал: «Вот мои кони, на них я скачу достаточно быстро». Гив не соврал, с самого первого дня, когда мы выступили из Асийаб-э Айедэ, он шел наравне со всадниками без признаков малейшей усталости. Дорога, которой мы шли, была горной, но в то же время и пригодной для передвижения по ней конников, как и всякий горный путь, местами она шла по краю глубокой пропасти. В некоторых местах нам встречались группы луров, шедших навстречу. Я же велел не допускать, чтобы кто-либо нас обгонял в пути, чтобы не дать атабеку Лурестана возможности преждевременно узнать о нашем приближении.