Я — Темур, властитель вселенной

Я ответил: «Все мои воины, погибшие на полях сражений, имели отцов, и мой сын не единственный, у кого был отец, и если придет весть о его смерти, я буду чувствовать то же, что и другие родители, получившие весть о гибели их сына». Брахман сказал: «Больше мне нечего тебе сказать, я ухожу». Он исчез со стены. Солнце зашло, началась первая ночь осады Дели. Я велел расставить караульных вокруг рва ибо допускал, что ночью на нас могут напасть со стороны степи, я не был уверен, что противник не располагает войсками, находившимся вне стен Дели. (В данном конкретном случае Тимурленг употребляет слово «ров», имея ввиду то, что мы на французском языке называем «fouvier» и это не следует путать с делийским рвом, полным воды. За много веков до Тимурленга было традицией устраивать рвы вблизи военного лагеря в целях гигиены с тем, чтобы не засорять и не осквернять территорию самого лагеря — Марсель Брион.)

В ту и последующие ночи, мы подвергались опасности двойного нападения, одно из них могло последовать изнутри Дели, будучи организованным Малу Экбалем и Махмудом Халладжем, Второе следовало ожидать от какого-либо хиндустанского войска, находившегося в открытых степях. В ту ночь, обходя лагерь я убедился, что каждый находится на своем месте, затем я прошел в свой шатер, снял кольчугу и латы, положил их поближе и лег поспать. Когда я лег, было что-то около полуночи, в лагере не раздавалось ни звука, вокруг него разожгли костры на случай, если индусы вновь надумают наслать на нас ползучих гадов, чтобы вызвать среди нас смятение и беспорядок. Вдруг я проснулся от звука, подобного лязгу двух скрещивающихся клинков, я вскочил, вообразив, что это враг напал и наши воины рубятся с ним.

Затем я обратил внимание на то, что звук идет не из лагеря, а раздается внутри шатра — моя кольчуга мерно билась о лежащий рядом щит, отчего и возникал тот непрерывный лязг, тут же я обратил внимание и на то, что земля дрожит под моими ногами, я понял, что происходит землетрясение. Нас оно никогда не пугало, ибо над нашими головами редко бывала крыша дома, могущая обрушиться на нас вместе со стенами. Тем не менее, мои воины проснулись встревоженные, а из города до нашего слуха донеслись испуганные крики и мы поняли, что жители Дели больше, чем мы напуганы землетрясением. Стихийное бедствие длилось недолго, только я хотел дать указание, чтобы подбодрить воинов, как оно прекратилось. Однако войско знало о вчерашних речах брахмана, которые он произносил, стоя на гребне городской стены, оно могло подумать, что землетрясение наслал именно он.

Поэтому я велел военачальникам успокоить и ободрить воинов, разъясняя, что землетрясение, как и ветер и дождь — это природные явления, происходящие повсюду по воле божьей и ни один колдун не может вызвать его по своему хотению. Колдуны, претендующие на то, что они могут творить различные чудеса, на деле же не в силах влиять ни на земные, ни на небесные дела. Я сам никогда не верил в колдовство, но не могу утверждать, что настоящих волшебников нет и не было, ибо сказано в Коране, что они существовали в старину, однако Слово и Книга Божьи повелевают не поддаваться их чарам. Если бы мои воины знали наизусть Коран так же, как знал его я, не было бы необходимости ободрять их через военачальников и разъяснять, что никакой колдун или брахман не в силах вызвать землетрясение.

Однако мои воины не умели читать Коран и постигать его смысл, поэтому им пришлось разъяснять, что произошло обычное стихийное явление и индуистский брахман здесь ни причем, он не в силах сотрясать землю, то, что произошло в ту ночь, имело место вследствие воли и могущества Божьего. После случившегося я не мог уснуть, вышел из шатра и зашагал по лагерю. Я заметил, что ни в одном из его участков нет нарушений порядка, военачальникам удалось успокоить тех из воинов, кто испытал страх. Переполох в городе так же затих, со стороны Дели до слуха не доносилось ни звука, кроме окриков караульных наверху крепостной стены, похоже теми окликами они взбадривали друг друга, чтобы не заснуть находясь на посту.

Походив какое-то время по лагерю я, посмотрев на небо, убедился, что до рассвета осталось не более одного часа, вернулся в шатер и лег. Однако, прежде чем меня одолел сон, меня разбудил и заставил выскочить наружу грохот обрушивающихся глыб. Камни, сыпавшиеся на лагерь были такие огромные, что каждый из них падая на землю, заставлял ее содрогаться, к грохоту камней добавлялись крики пострадавших воинов и звуки, с которыми рычаги камнеметов после каждого выстрела ударялись о станину орудия.