Я тоже киллер

Страх – отрицательная эмоция в ситуации реальной или воображаемой опасности. Различают эмпирический страх – боязнь перед конкретной опасностью и безотчётный метафизический страх – тоску, специфичную для человека.

Крот выдохся, его словесный понос закончился, и затравленными глазами побитой собаки он посмотрел на Устюгина. Иван Иванович задумался. Впрочем, после того, что смог вспомнить Крот, ему впору вешаться или бежать. Слишком много он знал и поведал. Утюг сильно надеялся, что мужик с кличкой мелкого слепого зверька не так слеп и, вероятно, более разумен, следовательно, сделает ноги сам.

– Ну что, паря? Какие будут предложения?

Крот промолчал, лишь слегка пожал плечами. Иваныч ещё немного посомневался для приличия и разрезал верёвки.

– Катись.

– Спасибо, – с нескрываемым сарказмом прошамкал Крот и быстро ретировался.

«Не дурак», – подумал Утюг и заспешил по своим ментовским делам. Забавы кончились, пора было приступать к работе, искоренять зло, повышать раскрываемость и прочие показатели грустной ментовской жизни.

Глава 19

Они снова шли по его следу. Сезон охоты на волков, открытый ранней весной, продолжался. Волк уходил от погони, увлекая за собой любимую. По его следу шли двое. Бывшие мастера спорта по биатлону, бывшие сотрудники ГРУ, бывшие… да мало ли кем они были.

Важно другое: Марк и Олег, в прошлом таёжные охотники, шли по следу матёрого зверя, имея перед собой лишь одну задачу – догнать и убить. Ржавые пятна крови служили неплохим ориентиром для таких опытных следопытов.

Лена была ранена, вчера. Сегодня рана воспалилась, так, не рана, скорей царапина, но в ста километрах от жилья с идущими по следу охотниками проблема приобретала вид небольшой катастрофы.

Анатолий проклинал тот день, когда въехал, словно на танке, в судьбу Леночки. Он боялся, что поломал ей жизнь, и страдал. Лена стойко переносила трудности и тяготы походной жизни, она не стонала и не плакала.

Рука, в которую попала пуля одного из преследователей, гноилась, и Анатолий предчувствовал беду. В полевых условиях, при отсутствии медикаментов могла запросто развиться гангрена, и тогда… Анатолий гнал от себя плохие мысли и шёл вперёд.

Сосны и ели закрывали небосвод, почти не оставляя просветов для солнца. После дождя в лесу стояла сырость и царил мрак.

– Привал.

– Хорошо, – прошептала в ответ Елена.

Анатолий не хотел останавливаться, он чувствовал за спиной чужое дыхание. Он боялся, не за себя, за Лену. Кто-то дышал в спину, должно быть, смерть. Их продолжали преследовать. Беглецы остановились, Анатолий снял со спины рюкзак, достал сухари, банку тушёнки и воду. Пакеты с соком, купленные в городе, давно кончились. Посадив Леночку на рюкзак, он захлопотал по хозяйству.

Руки сноровисто вскрывали железную банку, а память возвращала мысли в недалёкое прошлое. Далёкий посёлок, перед броском в лес – перестрелка. Анатолий считал, что им с Еленой повезло. Их спас случай, счастливый.

Привыкший к опасности, Анатолий ещё в посёлке заметил уверенных в себе мужчин. Двое, сложенные словно близнецы-братья, с одинаково отточенными движениями убийц. Позднее он встретил их ещё раз, в тайге, и только врождённый волчий инстинкт спас их с Леной от неминуемой смерти.

– Ложись!

Едва Анатолий произнёс это короткое слово, дуплетом грянули два выстрела. Смертельный холод опасности или инстинкт набатом прозвенели в голове Анатолия, и он среагировал почти вовремя. Благодаря ему успела упасть и Елена, однако недостаточно быстро, и пуля, предназначавшаяся юному сердцу, лишь слегка задела её руку.

Елена вскрикнула и притихла, вжавшись в землю; Анатолий, предполагавший такой поворот событий, открыл ответный огонь. Он не знал, кто их нанял, но догадывался, он не знал, сколько им заплатили, и не хотел знать. Он защищал свою жизнь и жизнь любимой.

Его снова выследили, вдали от городов, в глухой тайге. Анатолий лежал на земле, перекатившись за дерево, и ловил каждый шорох, жадно вслушиваясь в окружавшие его звуки. Над лесом повисла гнетущая тишина, не пели птицы, даже ветер не шевелил ветвей стоящих как на параде деревьев. Враг затаился, выжидая, никто не хотел подставляться под пулю.

Мерно тикали часы, и звук их механизма был самым громким из того, что слышал Анатолий. Время шло, отсчитывая минуты жизни. Кто знает, может быть, они последние и других не будет. Возможно, где-то рядом затаился подобравшийся совсем близко враг.

Кто знает, сколько ему отпущено лет, месяцев, дней. Кто-то умирает не родившись, ещё в утробе матери, кто-то успевает увидеть солнечный свет. Анатолий не знал, сколько ему отпущено. Как быть, если нет рядом кукушки, у кого спросить? Кто ответит?