Я умею прыгать через лужи. Это трава. В сердце моем

Дома ничего подобного и в помине нет, а в шайке можно этого добиться, если ты достаточно груб, силен, задирист. И подростки старались стать такими. Когда твое имя попадало в газеты после мелкой кражи или какой-нибудь хулиганской выходки, вся шайка шумно тебя приветствовала. Ты становился персоной. Ты мог задирать нос, требовать и добиваться послушания. Эти подростки развивали в себе лишь те качества, которые развить было проще всего.

Соблазнить девушку — означало возвыситься во мнении шайки. Парни только и говорили что о «девчонках», о «девках» и вели на них настоящую и жестокую охоту.

Жалкого вида девушки, всегда державшиеся парами и не выходившие из танцевальных залов, становились разносчицами болезни, которую они заполучили от какого-нибудь молодого щеголя. Узнав, что девушка, с которой они были в связи, заразилась, парни старательно избегали ее, и ей волей-неволей приходилось искать себе компанию в других залах, где ее не знали. Девушки эти не были проститутками. Просто они были достойными партнершами охотившихся за ними парней.

Те немногие хулиганы, с которыми я был знаком, смотрели на меня как на человека далекого и чуждого их миру, неспособного, хотя бы из-за своего физического недостатка, следовать их образу жизни. Они меня не уважали и не любили, питая ко мне лишь плохо скрываемое презрение. В своей оценке людей они руководствовались не разумом, а чувством и могли без всякого повода обрушиться с грубейшей бранью на первого встречного беззащитного человека.

Когда группа хулиганов приближалась к тележке с пирожками, я застывал на месте, с озлоблением ожидая оскорбительных намеков. При первом же обидном слове я подходил к ним поближе и отчитывал их с таким чувством уверенности в своих силах, обличал их с таким красноречием, что они обычно отступали.

То, что я не хотел сносить обиды, нравилось Драчуну, и он иной раз подзадоривал меня веселыми выкриками: «А ну-ка наподдай им!»

Присутствие Драчуна служило мне защитой. Хулиганы боялись его. Он был известен. Его имя встречалось в газетах. Он был силачом. Он был фигурой. Он был тем, чем они хотели бы стать. Одного его резкого слова было достаточно, чтобы они пустились наутек.

При встрече с проституткой эти парни испытывали неловкость и держались с ней почтительно. Проститутки не удостаивали их вниманием. Их основную клиентуру составляли женатые мужчины, а эти молодые наглые шалопаи только раздражали их.

— Проваливай отсюда, молокосос, тебе давно уже пора в колыбельку, огрызнулась одна из них, когда какой-то развязный паренек, пытаясь произвести впечатление на своих приятелей, заговорил с ней фамильярным тоном.

Совсем по-иному держались эти женщины с возможными клиентами. Приветливы они не бывали ни с кем, но к немолодым мужчинам, в чьих карманах водились деньги, обращавшимся к ним негромким сдержанным голосом, они проявляли известное внимание. Но не более того. Они смотрели на своих клиентов пристальным, оценивающим взглядом и, используя все свое знание мужчин, быстро соображали, как отнестись к сделанному им робкому предложению. За несколько мгновений они умудрялись определить положение обратившегося к ним мужчины, его опыт в обхождении с женщинами такого сорта, его денежные средства, наконец, выяснить, нет ли у него каких-либо порочных наклонностей и извращений.

Если они с кем-то заговаривали, то обычно только с мужчинами, ищущими проститутку, — уговаривать их не приходилось. Это были по преимуществу приезжие из провинции. Промаявшись довольно долго на уличных перекрестках, рассматривая проходящих мимо женщин, они в конце концов оказывались около тележки с пирожками. Драчун с первого взгляда определял их. Они еще не успевали рта раскрыть, а он уже знал, что им требуется.

Большинству из них Драчун советовал поболтаться у тележки с пирожками до девяти часов — в это время женщины, оставшиеся без клиентов, обычно приходили с Коллинз-стрит, чтобы узнать, не залучил ли пирожник для них какого-нибудь мужчину. За свои услуги он не получал никакого вознаграждения. «Котом» он не был.

Мужчины менялись, но у всех — так мне казалось — было что-то общее: их грызла тайная неудовлетворенность. Они считали, что везет всегда кому-то другому, только не им. Все они, должно быть, бежали на несколько дней из дома, где любовь умерла, туда, где продавался ее заменитель.

Но был один тип мужчин, к которым Драчун присматривался с особенным вниманием, прикидывая в уме возможные выгоды от знакомства с ними. Это были богатые бездельники, хвастуны, еле державшиеся на ногах после очередной попойки и размахивавшие пачками банкнот, которые они привезли из провинции, где у них была своя ферма или лавка. Все они были люди женатые и все непременно задавали один и тот же вопрос: «Не знаешь, где можно найти женщину?»

Как раз теперь по улице шел такого рода тип, и Драчун не спускал с него глаз, отмечая про себя неверную походку и ширину его плеч. Он каким-то чутьем узнавал, храбрый ли перед ним человек, способен ли пустить кулаки в ход. На этот раз перед ним явно был трус.