Я здесь...

— Хотел, чтобы это было сюрпризом. Так ты против?! — Он еле заметно повышает голос, его брови оскорбленно ползут вверх.

— Нет, конечно нет… — поспешно отвечаю я. Кто в здравом уме будет против такого?

Половину недельного запаса выделенных мамой карманных денег пришлось с легкой небрежной улыбкой потратить на торт, и вот я уже поднимаюсь вслед за Владом по вылизанным ступеням подъезда дома образцового содержания. Держу пари, еще ни одна живая душа не заявлялась сюда в подобной обуви.

Дверь нам открывает нарядная женщина. С радушной улыбкой она приглашает нас войти:

— Лика, очень приятно! Я мама Владика…

Ее взгляд пробегает по мне, и лицо на один короткий миг каменеет. Моя рука дрожит мелкой дрожью, когда я протягиваю ее для пожатия:

— Мне тоже очень приятно, спасибо за приглашение.

— Анатолий, дети пришли! — кричит она в глубину квартиры, игнорируя мой жест.

В глаза бросается роскошь интерьера, но я проскальзываю вслед за Владом, не поднимая головы: в ожидании ужина он проводит меня в свою комнату.

В комнате стерильно, как в больничной палате. Отчаянно чувствую себя лишним элементом — даже неудобно садиться на белый стул пыльными джинсами. Оглядываюсь вокруг: кровать, шкаф, стол, компьютер… И больше ничего. Ничего: ни постера, ни книги, ни сувенира, ни пылинки.

Весь этот ставший мне поперек горла ужин мама и отец Влада, оказавшиеся людьми чопорными и отстраненными, беседуют на отвлеченные темы. Разговор постоянно перемежается долгими неловкими паузами, во время которых Влад заботливо подкладывает в мою тарелку жаркое и закуски. А я, под стук вилок и звон посуды, пребываю в той тоске, что в фантастических романах сводит с ума космонавтов, летящих в глубокий неведомый и необитаемый космос, без всяких надежд на возвращение на Землю.

***

— Ты им очень понравилась! — перед тем как усадить меня в подъехавший к остановке троллейбус, говорит Влад.

С сомнением в его психическом здоровье смотрю на него, но он, похоже, свято верит в то, что сейчас сказал. Семья для него — эталон непогрешимости, незыблемая твердыня, надежный тыл. Аксиома, не нуждающаяся в доказательствах. Совместные ужины на дорогом фарфоре, немногословность и одна холодная душа на всех. В конце концов, эта душа, частью которой является Влад, меня отторгнет.

Так что, Лика, доставай свой жизненный план и смело зачеркивай в нем пункт «принц на белом коне — семья — дети» как несбыточный.

Я знаю, из-за кого моя хандра, и совсем опустились руки. Завтра я приду в себя, вцеплюсь во Влада с новой силой, но сейчас мне просто хочется исчезнуть, будто меня никогда и не было.

А была ли я вообще когда-нибудь?.. Вот это вопрос.

Глава 26

Перед Новым годом торговля у мамы идет полным ходом: все хотят за новогодним столом выглядеть красиво, а мама может посоветовать фасон и честно отговорит от покупки, если вещь человеку не к лицу.

Дядя Костя помогает ей в палатке. И постоянно захаживает к нам на чай с вареньем. Поначалу во время его визитов я отсиживалась в комнате, а потом влилась в общение, поняла, что он меня совсем не напрягает.

Чует сердце, что они с мамой собрались съезжаться, но умалчивают об этом, опасаясь моей нездоровой реакции. Даже швабру от греха куда-то спрятали. Не собираюсь я с ними воевать… Я ведь тоже в отношениях.

Но тридцатого декабря Владик вызванивает меня и вытаскивает на прогулку по суетливым заснеженным улицам, по окончании которой огорошивает, мол, прости-извини, но Новый год — праздник семейный, а их семья богата традициями, так что встречать они его будут в глухом лесу, в каком-то частном доме отдыха… Без посторонних.

Вот такие дела.

Я не позволяю ему поцеловать себя на прощание, отворачиваюсь. Обойдется.

Бреду домой, и осколки разбившихся планов прозрачным ледком и бутылочными стеклами хрустят под моими тяжелыми подошвами, а глаза предательски щиплет, и дышать тяжело.

Влад даже не понял, что только что с размаху приложил меня лицом в грязь. Никогда я не смогу встать в их калашный ряд со своим рылом. Как ни бейся, как ни рой рогом землю, а я — нищая безотцовщина — лучше, чем есть, все равно не стану…

Но, как сказал бы Сид: «Все, что ни делается, — к лучшему. Я это точно знаю!..»

Я возвращаюсь в родную привычную рутину и на фоне обиды и злости испытываю грандиозное облегчение.

***

Вечером в гости заезжают Светка с Кидисом — красивые, счастливые. Светка помогает нам с мамой строгать колбаску для салатиков, попутно кушает за двоих, жестикулирует, смеется. И Юрка пялится на нее влюбленными глазами. Все с ними ясно. Рада за них, но бесят жутко. Безмозглые какие-то, два кретина.

Они реабилитируются за свое идиотское сопливое поведение только в дверях, когда Светка, свет очей моих, оборачивается и молвит:

— Лик, если на завтра нет никаких планов, к нам подваливай. Теть Марин, отпусти ее, у вас с дядь Костей наверняка имеются свои задумки на вечер…

А Кидис мне подмигивает.

Глава 27