Яблочные дни. Часть I

Лавеснор навалился грузом, неподъёмным. Оссори ненавидел себя, изводил, топил боль как придётся, но вот прошли недели, и боль вернулась. «Это ты, это всё ты. Ты загубил их, из-за тебя драконьей тысячи больше нет. Что бы подумал Кэди? Ты же предал его, ты загубил дело его жизни. Ты предал его память, стёр, сокрушил, эту вину не искупить, глупый маленький Берни». Эти слова будто кто-то нашептывал. Сколько он ни пытался злиться на Роксбура, это всё же был его выбор, он сам повёл драгун в бой. Он бы и рад отмахнуться, но неведомый некто не оставлял, давил на плечи, таился в тревожных ночных тенях и будто ждал, когда же Оссори проломит себе башку и наконец присоединится к тем, кто из-за него погиб. Но он всего лишь пал во время «осады Айруэлы», бесславно развалившись в луже крови — вина. Память, память, это всё память, куда же от неё сбежать?

Берни требовательно дёрнул за шнур от звонка. Хватит, трезвость позволяет думать, а эти мысли сводят с ума. Слуга всё не прибегал, Оссори дёрнул ещё и ещё, что ему, повеситься на этом шнуре?! Тоже выход, но сначала он должен выпить. Устав ждать, Берни дёрнул в последний раз, отбросил оставшийся в руке шнур и вышел из комнаты.

Оказалось, все суетились внизу, по пока неведомой Оссори причине. Прислуга вместе с постояльцами устроили такую возню и шум, что Оссори чуть было не повернул назад. Но из кухни так пахло яичницей и колбасками, что живот немедленно напомнил: Оссори может стенать и хлестать вино сколько влезет, на завтрак ему всё же нужен. Берни подошёл к стойке, но хозяина за ней не оказалось. Зато у очага толпились и орали, так что не слушать стало просто невозможно, хотя он и пытался.

— Сюда её давайте, сюда!

— Ах, крошка, ах, бедняжка!

— Неужто померла?

— Да нет же, дышит, питьё сюда горячее, Кенни, живее давай! Одеяло!

— Это кто ж её так?

— Кому как не разбойникам! Девица-то богатая, видно же, ограбили да и бросили! Губки-то посинели, ручки не отогреть!

Берни поморщился. Разбойники, вот на ком можно было выместить злобу, так ведь нет, ни один не попался! А вот какой-то бедняжке «повезло», открутить бы головы её провожатым или тому, кто вообще отправил женщину на тракт у окраины страны. Мимо пронеслась резвая Кенни. Берни её запомнил, она приносила ему ужин и каждый раз слёзно просила позволить прибраться в комнате.

— Эй, — он поймал служанку за локоть, — вы тут оглохли? Как разберётесь с этой замороженной, принеси мне вина и еды.

— Да, мессир, конечно, мессир, — затараторила черноглазая.

— Что там с ней?

— Без чувств, мессир! Бедняжку у дороги нашли, снегом припорошило, с ночи пролежала…

Берни не было дела до замороженной «бедняжки», но почему-то подошёл к очагу, распихал набежавших зевак. Девчонку усадили в кресло и укутали в несколько одеял, на виду торчала только белобрысая макушка. Под руку Берни поднырнула Кенни, опустившись перед девушкой на колени, сунула ей под нос флакончик с нюхательной солью, наверняка забытый богатой постоялицей. Замороженная очнулась, высвободила из одеял голову, закашлялась. Покрасневшие пальцы судорожно сжали чашку с питьём. Растрёпанные волосы падали на лицо, но даже в профиль девчонка показалась Берни пугающе знакомой. Захотелось заглянуть ей в лицо и одновременно уйти отсюда, но тут замороженная сама на него оглянулась.

Синие глазищи удивлённо распахнулись, она едва не выронила чашку из рук. Ужасно бледная кожа и горячечный румянец на щеках, на высоком узком лбу ссадина, губы истрескались в кровь. Она попыталась что-то сказать, протянула к Берни руку, глаза испуганно заблестели. Альда, здесь, какого дьявола?!

— Дьявольщина! — Берни с трудом сдержал порыв отпрянуть, уйти, но на них уставились десятки пар глаз и уже начинали звучать вопросы, на которые Берни не желал отвечать. Потому что не знал ответов.

— Берни… — Даже шёпот давался ей с трудом. И, о нет, слёзы!

Он подошёл к Альде, достал из кресла, подхватил на руки. Она сразу потерялась в своих одеялах, будто спряталась. Берни решительно направился в лестнице, в комнату, поскорее, лишь бы кончился этот дурной спектакль.

— Еды, питья и лекаря ко мне в комнату, и живее! Вина не нужно. — Поймав вопросительные взгляды, Берни вздохнул и посмотрел на затихшую Альду. Её била дрожь, хотя жар от неё исходил как от жаровни. — Это моя жена.

2

— Ох, сударь, она же у вас совсем плохая! В огне голова! Ночью бредить будет, это я вам честь по чести говорю. Отпоить я её отпою, но то ведь ненадолго, жар сбить. Нет, ну совсем плохая! Сгорает!

Вокруг свалившейся на голову супруги суетился «лекарь». Румяная хозяйка придорожной гостиницы умудрялась одновременно уничтожать осадный парк из кувшинов и щупать лоб Альды. Графиня Оссори же сидела на кровати, пялясь на пьяный беспредел мужа и от этого, кажется, ещё больше краснея. Да, изгнание не далось ему легко! Берни ждал, когда же Альда фыркнет или хотя бы презрительно сощурится, обдаст его холодом, но у неё, кажется, не находилось на это сил.